только голубой и розовый. Мысли нестандартно.
— Но...
— Мы не станем выяснять пол, Либби. — Мои руки перемещаются от ее талии к
попке, и я притягиваю ее ближе, чувствуя небольшую выпуклость, прижимающуюся к
моим бедрам. — И точка.
Дерзко подняв подбородок, она с угрозой смотрит на меня.
— Я потрачу кучу денег на обычные вещи, а потом, как только мы узнаем пол, я
пойду и спущу еще кучу денег на мальчишеские или девчачьи штучки.
— Милая, можешь тратить столько гребаных денег, сколько твоей душе угодно.
Это не важно. Угроза обобрать меня до нитки не заставит меня сесть в машину и
помчаться обратно к женщине, которая делала узи, с требованием рассказать пол нашего
ребенка, — со смехом говорю я. — Все в твоих руках, трать хоть все. Лимит не ограничен.
Либби толкает меня в грудь, тем самым увеличивая расстояние между нами, и
скрещивает руки на груди.
— Ничего смешного.
— Хорошо, как еще можно порадовать тебя?
— Я хочу спроектировать детскую в твоей квартире.
— Договорились, — говорю я, пожимая плечами. — Делай все, что хочешь. Ты
думала о детской здесь? — Я мастерски умею менять тему разговора.
— Я выбрала мебель.
Улыбаюсь и киваю, как делал на протяжении всей этой беременности, решив, что
гораздо легче согласиться с женщиной, подверженной влиянию гормонов, чем пытаться с
ней спорить.
Хотя сегодня во время узи мне пришлось озвучить свою точку зрения.
Нам предложили узнать пол, но я отказался за нас обоих, чтобы в великий день это
стало для нас сюрпризом. Мы с Либби уже обсуждали эту тему в машине, и она знала,
насколько решительно я настроен, но все же пыталась переубедить меня во время
процедура.
Я не отступлюсь. Это единственное, касаемо этой беременности, что я
контролирую. Остальное я вверил Либби, чтобы занять ее, пока я наблюдаю за
расширением ее бизнеса.
И, к счастью, ребенок и все, что с ним связано, похоже, занимают все ее мысли и
время, так что она не докучает меня расспросами о ходе переезда. Особенно сейчас, когда
судебный процесс завершен, и у меня появился контроль над тем, чего я пытаюсь
добиться.
Во время первого узи все между нами изменилось. В тот момент, когда мы увидели
на экране ребенка и жизнь, которую создали вместе, буквально за наносекунду мир стал
другим. Тогда мы поняли, что делаем все правильно, и все это ради нашего маленького
ребенка.
Хотя надо сказать, что до сканирования, даже, несмотря на то, что мы обсуждали
желание заставить все работать, и у нас была возможность разобраться в наших чувствах, Либби все еще сомневалась насчет нас. Она не откажется от судебного процесса, пока не
почувствует, что все будет хорошо, как было, когда она держала в руках это маленькое
изображение.
Сейчас мы на сроке двадцать недель и планируем будущее. Мы по-прежнему живем
отдельно, но каждую ночь нас можно увидеть то у меня, то у нее. Мы двигаемся
медленно, пытаясь снова восстановить доверие.
— Ты думал об имени? — спрашивает Либби, нежно обнимая свой живот. — Я
знаю, тебе не понравились те варианты, которые я предложила на прошлой неделе.
— Думал насчёт парочки.
Она воодушевлена.
— Расскажи.
— Ну, мне нравится имя Оскар для мальчика и Матильда для девочки. — Только
произношу имена, как на лице Либби появляется гримаса, и я смеюсь. — Это значит нет, правда?
— Не то чтобы они мне не нравились. Просто я придумала парочку новых.
— Точно... — Я мысленно готовлюсь. Мне не понравилось ни одно из имён, которые она предлагала в течение последних недель, но посмотрим.
— Мальчик — Оливер, девочка — Сиена, — говорит она.
На самом деле они не плохи. Я просто немного обижен, что выбрал их не сам, так
что никак не реагирую на ее слова, лишь обыденно пожимаю плечами.
— Полагаю, вполне нормально.
— Тебе не нравится? — Она кажется задетой.
Я закатываю глаза и вздыхаю.
— А как насчет того, чтобы после рождения ребенка бросить монетку? Орел — мы
выбираем мое имя, решка — твоё?
Либби поджимает губы.
— Полагаю, это кажется справедливым.
— Так и есть. А теперь, может, пойдёшь и соберёшься?
— Зачем?
Кладя руки ей на плечи, я веду Либби к лестнице.
— Сегодня среда.
— Да...
— Сегодня свидание, — напоминаю я ей с мягким смешком. — То, что мы сегодня
были на осмотре, не означает, что тебе надо забить на мой вечер среды. А теперь пойди и
переоденься для ужина, хорошо? — Я целомудренно целую ее в шею и похлопываю по