Какого это, мечтать о балете, а оказаться сломанной игрушкой в руках незнакомого мужчины? Вещью? Оружием?
А что, если вместе с неволей он вернёт тебе надежду?
А может быть, всё наоборот?
*
Глава 1
— Это что, шутка? — я недоуменно приподнял бровь и прожег взглядом сотрудника канцелярии, протягивающего мне стопку личных карточек. — Вы не можете говорить об этом всерьёз.
— Прошу прощения, Мастер Максимилиан, — задрожал этот…тц, даже ипостась толком не проявлена, без усилий не разглядеть. — Это распоряжение Прародителя. Всем мастерам рангом выше третьего, не имеющим официально зарегистрированного оружия, в обязательном порядке положено взять опеку над одним из полукровок.
— У меня уже есть на примете отличная Секира, — я пожал плечами и слегка улыбнулся, вспоминая роскошную Жаклин. С ней мы иногда ходили на совместные задания, но регистрировать нас как боевую пару я не спешил. — Хотели подать заявление на днях.
— Простите, Мастер, — снова поклонился дрожащий пацан. — Но приказ относится ко всем Мастерам, которые не имели собственного оружия на момент его подписания. Если даже сейчас вы зарегистрируете другое Оружие, то вам все равно придётся взять одного из смесков… — этот…степлер сжал в руках стопку карточек так, что они заскрипели. — Это тоже приказ Прародителя.
— Ржа! — я слегка скривился, осознав, что от сомнительного подарка в виде какой- то… или, что еще хуже, какого-то, мусора с задворок спиралей мне не отвертеться. Интересно, за что Прародители решили так меня наказать?
Нет, я всё понимаю, совет зажрался, хранители отупели, проворонили глобальный заговор дикарей, прощелкали теракт у здания суда. Погибло много Мастеров, а Оружия еще больше. До сих пор многие женщины нашей расы ходят с чёрными лентами в волосах, а мужчины повязывают их на запястье в знак траура.
После нападения я сам больше месяца мотался по рейдам — вспышка скверны породила отклики во всем спиралям. Кроме того, самих заговорщиков тоже надо было вырезать с корнем.
Но почему теперь за ошибки старых идиотов должны отдуваться такие, как я? Дикари наплодили кучу полукровок по всем мирам, чтоб иметь хороший запас Оружия, и теперь получается, весь этот мусор в приказном порядке навязывают Мастерам! С какой ржи мне нужно необученное дикарское отродье? Сопельки подбирать, да скверной с ложечки кормить?
Я хмуро вчитался в документ, шустро подсунутый мне канцелярским цвирком. Тц. Не отвертеться. Во всяком случае, на первый взгляд. Тут нужна тщательная консультация у юристов.
Далее: за обучение смеска платит совет… и содержание выделяют неплохое. Хотя я бы лучше сам приплатил раз в пять больше за то, чтобы меня избавили от головной боли. Благо деньги есть, и немалые. Столетие охоты не прошло зря.
— Ладно, показывай, кто остался, — нетерпеливо рыкнул я, хмуро просверлив взглядом разносчика дурных новостей. Понимаю, что это все не его вина, да только мне от этого не легче.
Жутко хотелось закурить. Но… я слегка повел плечом и покосился на мигающую над стойкой голограмму с перечёркнутой сигаретой. Курить запрещено.
— Мм… Мастер… — еле слышно проблеял пацан, но под моим раздражённым взглядом поспешил добавить: — понимаете, у меня нет личных дел как таковых, даже изображений нет, только карточки с образцами духовной энергии.
— То есть, даже нормально выбрать из этого металлолома нельзя? — удивился я. Держать себя в руках становилось все труднее. — Тупо, как в ясельной группе, кто кому по энергии покатит?
Степлер кивнул и втянул голову в плечи. Так… Плевать на запреты! Если не закурю, я просто сорвусь и наору на него. А это нехорошо…
Под укоризненное мигание красной голограммы я торопливо достал из кармана куртки сигарету с лёгким успокоительным эффектом, зажег ее мизерным посылом скверны и блаженно затянулся. При выдохе изо рта повалил густой зеленоватый дым, и запахло мятой.
— Ладно, давай, — пара затяжек смирила меня с действительностью. В приказе прародителей действительно есть рациональное зерно. Слишком много Оружия погибло в день теракта, и это были в основном молодые артефакты, еще не оставившие потомства. При том, что мы и так не слишком многочисленная раса, разбрасываться ресурсами, даже такими хреновыми, не стоит. Особенно когда эти ресурсы может подобрать некто другой и снова устроить резню.
Но всё же… почему именно я?! Знал бы, затащил бы Жаклин в пос…хм, в канцелярию пару дней назад. И не было бы у меня проблем. Мда, знал бы припуск, жил бы в кузне, так, кажется, железяки говорят?
Парень, тем временем, осторожно разложил передо мной карточки с образцами энергии дикарских смесков и предложил попробовать. Прикоснувшись к первой, никакого особого отклика я не почувствовал, отчего даже обрадовался. Хм, а ведь если не подойдёт ни один, то никого брать и не придётся. Вторая карточка отреагировала лучше, но всё равно слабовато — с таким оружием в рейд не ходят. Третья, четвёртая… восьмая, ни одна не шла даже по минимальным параметрам.
Я как-то даже воспрял духом. Похоже, пронесло. Девятая… ржа! Сглазил! Приятный лёгкий холодок и знакомое покалывание. Это оружие мне… подходит. Очень подходит.
Степлер убедился, что энергетическая идентичность подтверждена и осторожно вынул карточку из моих одеревеневших пальцев. Застрекотал что-то там по клавиатуре, вчитался.
— Юлия Азарова, девятнадцать лет, форма оружия — пистолет «Пустынный орёл», — сообщил он через пару секунд. — Больше информации нет.
— Тьфу, барахло… ну хоть баба.
Юля
— Азарова, на рентген! — проорала дежурная сестра, приоткрыв дверь в палату. Я отложила журнал, в который бездумно пялилась уже бог знает сколько времени, и неловко сползла с продавленной больничной койки. Ждать, пока меня пересадят в инвалидную коляску можно было до посинения, да и неласковые руки задерганных, злых на весь свет санитарок раздражали до кругов перед глазами.
Наверное, я неудачница. Нет. Не наверное. Совершенно точно. Но мне просто не повезло. Я промахнулась совсем чуть-чуть. Словно прыгнула с края крыши, а до другой не достала кончиками пальцев на считанные миллиметры. И полетела вниз, ломая руки, ноги и душу.
Какая ирония судьбы… нда. На самом деле вместо этих горьких, но красивых книжных слов у меня в голове крутилось совсем другое: “вот бля…во!”
В тот момент, когда моя жизнь кончилась, до выпускных экзаменов и дипломного спектакля Омской Академии Хореографии оставалось меньше четырех месяцев.
Десять лет каторжного труда у балетного станка оставались позади, десять лет на износ, со стиснутыми зубами, только вперед, не останавливаясь ни на секунду. А иначе “бедную сиротку”, которую лично притащила в интернат Царица Наталья, разглядев на каком-то дурацком отчетном утреннике, выпнули бы обратно в детдом впереди собственного визга.
Помню, лет в одиннадцать, или в двенадцать, выйдя из возраста восторженной личинки, я попробовала бунтовать, сбегать в самоволку и работать в полноги. Ну надоело пахать до кровавых мозолей, захотелось мороженок, балдеть по вечерам с “крутыми пацанами” в подворотне напротив интерната, я даже курить пробовала. На чем и погорела.
Дежурная по этажу за шиворот приволокла “обнаглевшую соплю” в кабинет директора и ушла с чувством выполненного долга.
А я осталась, прибитая, как гвоздем к коврику, взглядом великолепной и неповторимой Царицы всея Академии — Натальи Кац. Ух, как она на меня посмотрела… столько в ее взгляде было брезгливого разочарования… столько холода, что я мгновенно смерзлась внутри от смертельного ужаса. Кажется, ткни пальцем — и рассыпалась бы в осколки, растаяла грязными лужицами на роскошном натуральном ковре, между директорским столом из красного дерева и белым кожаным диваном.
Собственно, почти это самое мне и пообещали. Наталья Леонидовна спокойно, тихим, вкрадчиво-проникновенным голосом перечислила мне все, что произойдет, если я еще хоть раз позволю себе закурить, сбежать без увольнительной или халтурить на занятиях.
Всего несколькими словами Царица Наталья обрисовала мне все перспективы. По пунктам — про детдом, наркоту, пьянство в подворотне, комнату в бараке с протекающей крышей и удобствами во дворе, работу поломойкой за нищенские копейки… и абсолютную, безграничную ненужность. Она говорила, а я словно своими глазами видела, как это будет, и боялась так, что чуть не опозорилась прямо на директорский ковер.