– Обезумела после пропажи дочери.
– Ты точно хочешь найти козлёнка?
– Да, он где-то рядом.
– Может, лучше поможешь себе?
– Нет. Поздно.
Мильтон спросил еще несколько раз, но Кира продолжала твердить, что смысл в спасении других. Хотя и в помощи она начала сомневаться. Приблизившись к козленку, она не смогла подойти ближе черты из чертополоха:
– Мильтон! – жалобно посмотрела она в его светлые глаза в эту темную ночь.
– Я помогу тебе, если ты этого хочешь.
Мильтон достал ножницы из кармана пальто.
– Режь.
Кира отрезала косу, и волосы её из пшеничных превратились в огненные. Глаза потемнели, кожа похолодела. Козлёнок выпутался из верёвок и убежал. Кира засмеялась. Мильтон щелкнул пальцами, послышался звук гитары и скрипки, Кира скинула одежду, осталась в сорочке и стала танцевать около мужчины. Глаза его стали сапфировыми, Кира поцеловала его в алые губы и упала к земле. Осенью вылезли полевые цветы. Девушка стала собирать венок, Мильтон улыбался, ходил рядом и повторял:
– Свободна?
Кира не чувствовала больше жалости, грусти и отчаяния. Вдруг к ним приблизилась хромая худощавая фигура в рваной рубахе и протертых штанах:
– Спасли! Спасли! – шепотом кричал Неприкаянный.
По Кире не прошло ни одного холодка. Мильтон прикрыл её своим телом:
– Ты что тут шляешься? Иди, откуда пришел!
– Иди-Иди! Пугает он тут всех! – вышла вперед Кира и продолжила собирать цветы.
– Коса! Где коса твоя, женщина? Где платок? – схватил Неприкаянный Киру и начал трясти её за плечи.
– Не нужна она мне больше, забирай, если хочешь. И муженьку моему скажи, что не вернусь я больше, – Засмеялась Кира ему в лицо.
– Девочка, иди сюда, – попросил Мильтон.
– Какая я тебе девочка!
Мильтон выхватил косу из рук Неприкаянного, взял за руку Киру и попросил пойти с ним. Неприкаянный продолжал:
– Дура! Дура! – лицо его было настолько страшным и грязным, что не испугало бы разве что ведьму.
Мильтон прогнал Неприкаянного. Кира надела венок:
– Куда пропала музыка?
– Нечистый он, этот Неприкаянный, – ворчал Мильтон.
– Да не переживай, давно он тут всех пугает. Не перепугает!
Кира продолжала танцевать, но чувствовала, будто её что-то сдавливает. Душит.
– Давай убежим! Уедем отсюда навсегда, – обнимала девушка Мильтона.
– Моя родная! – целовал её мужчина.
Мильтон и Кира бродили кругами и оказались возле избы с белыми наличниками.
– Зайдем? – предложил белокурый красавец.
Глаза Киры загорелись, она хотела есть, а из дома пахло курочкой. Они забрались за забор. Собака обнюхала Киру, но зарычала на Мильтона:
– Кузька, чего ты? – вышел во двор сонный Фома, – Вы кто такие?
– Милый человек, мы заблудились, хотели бы попросить воды и хлеба немного, – заговорил Мильтон.
– А через забор зачем лезть? Воры что ли? А что за баба с тобой? – возмущенно отвечал Фома.
Из дома в сорочке вышла его жена. Мужчина пытался оправдаться, но очень напористо:
– Агрессивный вы, Фома. Вон у вас жена какая красивая.
– Ты еще про неё чего скажи! – кричал Фома, рядом гавкал Кузька.
Из-за пса Кире пришлось отойти от забора и взглянуть на хозяев:
– Кира! – ахнул Фома, оглянулся на свою жену, – Что же это творится!
Кира увидела точно такую же себя в доме.
– Ты кто такая? Уходи отсюда! – Фома взял в руки топор.
– Ты чего это, дружок? Жена я твоя, забыл? – сказала Кира, пришедшая с Мильтоном.
– Не жена ты мне. На волосы свои посмотри, на вид свой посмотри. Ведьма!
С этими словами девушка за Фомой поднялась в воздух, волосы ее распустились, глаза стали зелеными, ногти почернели, одежда спала.
– Мааать…– упал Фома.
– Почему она? – воскликнула Кира.
– Успокойся. Ты сама хотела освободить свою душу, – Мильтон сжал в руках косу, и Кира начала задыхаться.
Фома махал топором, но не мог дотянуться ни до Мильтона, ни до ведьмы.
– Понравилось, Фома, тебе с ведьмой ночь? – язвил мужчина.
– Нет! Нет! Чур меня! – плакал Фома.
– Врешь, Фома. Эх, врешь. Нехорошо это, – ругалась ведьма.
Она подняла руку, да не успела схватить Фому, ворвался Неприкаянный. Вырвал он косу у Мильтона, положил за пазуху. Кира очнулась:
– Ах ты! – она бросилась на ведьму, начала волосы драть.
Ведьма отбивалась, но глаза у Киры горели сильнее прежнего. Издала она истошный крик, разлетелись воробьи, заскулил Кузька, проснулось всё село. Начали соседи подходить, но не видно было их взору, откуда крики, не могли они черту дома преступить: