— Зачем вы это сделали? — Ее голос дрожал. — Почему?
Мигель, вздрагивая, стоял посреди комнаты. Но, когда он поднял голову, лицо его казалось непроницаемым. Вот только взгляд был странный.
Интересно, что бы она сказала, если бы узнала правду: он просто не смог сдержать себя.
— Почему? — Мигель старался говорить спокойно, ничем не выдавая своего возбуждения. — Потому что мы оба прекрасно знаем, что вы желали этого с момента нашей самой первой встречи. Этот поцелуй был неизбежен, и я решил, что чем скорее все случится, тем быстрее мы сможем выкинуть из головы весь эпизод.
— Но… это неправда! — Айрин не верила собственным ушам. — Я и не думала…
— Думали, — перебил он жестко. — Тогда, на улице, вы лизали мороженое и смотрели на мои губы так, словно хотели их попробовать. Надеюсь, я удовлетворил ваше любопытство?
Айрин чуть не плакала. Как он смеет сваливать все на нее!
— Это не я… Это вы смотрели на меня… на мою грудь. — В другой ситуации она ни за что не решилась бы говорить с такой прямотой, но он вынуждал ее защищаться.
— Потому что хотел попробовать ее? — спросил он вкрадчиво. — Возможно, мне это удалось. Ваша футболка такая тонкая, а ваша грудь… — Он многозначительно умолк.
Айрин переменилась в лице. Она не привыкла к подобным разговорам и не знала, как ей на них реагировать. В голове ее царил полный сумбур, руки дрожали, тело бросало то в жар, то в холод. Как он мог оставаться таким спокойным, таким невозмутимым, когда она… Она не сможет работать у графа. Ни за что.
В полном смятении Айрин бросила взгляд на контракт, все еще лежащий на столе. Словно прочитав ее мысли, граф быстро взял договор и запер его в ящике письменного стола, а ключ спрятал в карман.
— Боюсь, что теперь уже слишком поздно, — сказал он мягко. — Вы сами себя приговорили.
5
Приговорена. И придется смириться с этим. Во всяком случае, на ближайшие пять лет. Айрин улыбнулась Федерико, сидящему в манеже и радостно сосущему погремушку. Он уже полностью завладел ее сердцем, и никто не смог бы заставить ее бросить этого ребенка. Но вот его отец… От него Айрин предпочла бы находиться как можно дальше.
Айрин нервно передернула плечами, вспоминая утреннюю сцену в кабинете. А ведь ей были приятны и прикосновения графа, и его поцелуй… Как она могла так повести себя? Айрин не знала. Не хотела знать. Лучше не думать об этом. Но — как не думать?
Вернувшись к Федерико, она все утро занималась уборкой в комнате, понемногу приглядываясь к малышу и давая ему возможность привыкнуть и присмотреться к ней. Айрин то и дело подходила к нему, брала на руки, ласково разговаривала. Потом снова возвращалась к уборке и осмотру детской.
Надо сказать, что комната производила довольно странное впечатление. Айрин была озадачена. Шкафы ломились от детской одежды — абсолютно новой, очень дорогой и страшно неудобной. В основном это были роскошные бархатные и шелковые костюмчики, которые обычно надеваются лишь по большим семейным праздникам, чтобы продемонстрировать ребенка очень дальней или богатой родне. Никаких футболок, свободных штанишек, комбинезончиков. Возникало странное ощущение, что вся одежда была куплена одновременно и в одном месте, причем человеком, который слабо представляет себе, что требуется для жизни маленькому ребенку.
Вдоль стен были установлены высокие стеллажи. На полках сидели рядами очень дорогие и тоже совершенно новенькие мягкие игрушки, стояли машинки и паровозики. Но все эти игрушки были рассчитаны на детей более старшего возраста и никак не годились для восьмимесячного малыша. Единственное, с чем реально мог играть Федерико, так это с двумя сильно потертыми погремушками. Все это было как-то странно. Что-то Айрин не понимала в происходящем.
Около полудня в комнату заглянула Тереса, чтобы сообщить, что Айрин пришлют легкий обед прямо в детскую. А ужинать она будет вместе с Мигелем после его возвращения.
Ужинать вместе с Мигелем! Айрин с трудом удержалась от испуганного возгласа. Только этого не хватало!
Тереса прохаживалась по детской, с любопытством отмечая изменения, произведенные Айрин за это утро.
— Да, неплохо вы потрудились, — сказала она одобрительно, проводя пальцем по подоконнику и убеждаясь в отсутствии пыли, которая еще несколько часов назад лежала повсюду толстым слоем. — Теперь детская стала похожа на детскую. Пилар-то и в голову не приходило здесь прибраться.
— А кстати, где она? — спросила Айрин не столько из интереса, сколько для того, чтобы отвлечься от мыслей о предстоящем за ужином испытании. — Я не видела ее с самого утра.