— Небось, уже в Мадриде, — угрюмо откликнулась Тереса. — Ну да не велика потеря. Нянька из нее была никудышная. Если бы не Габриэла… — Она с осуждением поджала губы.
— Эта трагедия, должно быть, потрясла вас всех, — осторожно заметила Айрин.
— Да уж. Но мы редко видели Габриэлу. Она не любила усадьбу. Предпочитала большой город. Избалованная была. Что она тут устраивала, не описать! Последний раз, когда я ее видела, она была сильно не в духе. Кричала, что ноги ее здесь не будет, что ребенок поломал ей жизнь, что она никогда его не хотела. Да разве это мать? — возмущенно спросила Тереса у Айрин.
— Но у ребенка — двое родителей, — заметила Айрин.
Конечно, Тереса изобразила жену Мигеля в самом неприглядном виде, но, кто знает, может, это он довел ее до такого состояния?
— Ха! Про отца и говорить нечего! Хуже просто не бывает.
Айрин с изумлением воззрилась на Тересу. Ругать своего хозяина! Да еще перед новой работницей!
— Хорошо, что теперь есть вы. — Тереса не заметила удивления Айрин. — Будет кому смотреть за бедняжкой. За сиротинушкой нашим.
Махнув рукой, Тереса быстро вышла из комнаты.
Как только совещание закончилось и все разошлись, Мигель вынул из кейса письмо, которое пришло еще утром, — все не было времени прочитать.
Письмо было от миссис Хенстридж, у которой Айрин работала до того, как устроиться к нему. Мигель разыскал ее адрес через то же агентство по найму, желая узнать мнение бывшей хозяйки о профессиональных способностях Айрин как няни. Распечатав конверт, Мигель начал читать.
«… не хотелось бы зря волновать вас, но у меня есть определенные претензии к мисс Кэррингтон. Как няня она вела себя безупречно и прекрасно смотрела за моими сыновьями. Но, как выяснилось, она вступила в непозволительные отношения с моим мужем… Конечно, для современных молодых женщин секс имеет не больше значения, чем простое рукопожатие. Для них это что-то вроде зарядки или, может быть, хобби… Я уже подумывала об увольнении, но она первой успела отказаться от места. Теперь я жалею, что не поставила в известность агентство. Боюсь, что мой муж был не первой и не последней жертвой в длинном списке…»
Мигель откинулся на спинку стула. Вот оно что. А он-то не мог понять, что с ним творится, почему его так тянет к этой девушке. Знал бы он раньше, что мисс Кэррингтон — профессиональная соблазнительница… Но теперь уже поздно что-либо предпринимать. Он не может уволить Айрин — она слишком хорошая няня и нужна мальчику. И потом, кто знает, может быть, эта связь значила для Айрин гораздо больше, чем думает миссис Хенстридж. Может, она любила этого человека? Впрочем, к чему искать оправдания для мисс Кэррингтон? В любом случае, ее поведение нельзя было назвать безупречным.
В отличие от сестры, мечтавшей стать актрисой и тосковавшей в усадьбе, Мигель не любил городскую жизнь с ее суматохой и соблазнами. Поморщившись, он вспомнил, как приехал после смерти Габриэлы в Мадрид, чтобы забрать вещи Федерико.
Сестра снимала тесную квартирку на окраине города. Кроватка Федерико стояла в крошечной комнатушке, душной и грязной. Все его вещи, потрепанные и нестиранные, были свалены на полу, тогда как шкафы оказались забиты роскошными туалетами Габриэлы. Увидев эти голые ободранные стены, грязь и запустение, царящие в квартире, Мигель понял, что не возьмет отсюда ничего — ни одной вещи. Тогда же он поехал в самый центр города, зашел в самый дорогой магазин и купил заново всю одежду для мальчика.
Габриэла и Кларенс были женаты меньше полугода, когда сестра призналась Мигелю, что ее брак оказался ошибкой. Но она уже ждала Федерико, и Мигель уговорил ее хотя бы ради будущего ребенка не торопить события и не разводиться с мужем. Быть может, если бы он не сделал этого, сестра была бы сейчас жива. Но тогда, возможно, не было бы Федерико.
Вообще, Мигель часто спрашивал себя, когда же Габриэла перестала быть его любимой сестренкой и превратилась в распущенную капризную молодую женщину с сомнительными жизненными принципами. Наверное, надо было уделять ей больше внимания, чаще отрываться от работы, чтобы пообщаться, сходить куда-нибудь вместе. Но что теперь говорить…
Был и еще один человек, не желавший этого брака, — мать Кларенса, Эмили Гришем. Мигель впервые встретил ее на вечеринке, устроенной молодоженами по случаю окончания медового месяца. Эмили тогда прямо заявила ему, что не слишком довольна женитьбой сына, так как у нее были на него другие планы — мальчик подавал большие надежды как автогонщик, его ждали в Америке, а он застрял тут с какой-то девчонкой.