— Он так и говорит — «продавать себя»?
— Да, так и говорит. Подождите… — Конрад полистал книгу. — Вот, Книга первая, глава вторая. «Обдумай, за сколько ты продаешь свою свободу воли, человек. Во всяком случае, не продавай ее дешево».
— Откуда же тебе знать, дешево ты ее продаешь или нет?
— За сколько бы ни продавал, все равно это слишком дешево, — сказал Конрад, — по крайней мере, я именно так понял его слова, мистер Крокер, — настоящий стоик никогда не пойдет на компромисс. Продажи и компромиссы не в его характере.
— Прекрасно, — заключил Чарли, — но откуда тебе знать, что в твоем характере, а что нет? Допустим, у человека кризис, он должен принять решение. Откуда ему знать, на что он способен?
— Эпиктет это объясняет примерно так: «А откуда бык при появлении льва, когда надо защищать все стадо, знает о своей силе и способностях? Он знает о них, потому что не сразу стал сильным, на это ушло много времени. Как и бык, человек не сразу вдруг становится героем. Нужно пройти суровую закалку, подготовиться и не браться необдуманно за сложные дела», — вот что он говорит.
«Как бык!»
Мать честная, подумал Чарли, из всех животных этому философу надо было выбрать именно быка! В голове тут же запрыгала рикошетом старая песенка, и он уже не мог от нее избавиться:
«Как у джерсийского быка!» Этот парень, Конни, будто читал его мысли, будто заранее знал, чем пронять Чарли Крокера, который всегда сравнивал себя с джерсийским быком!
— Это все очень чинно и благородно — на словах, пока твой философ рассуждает о душе, но какое отношение это имеет к настоящей жизни? Давай на секунду представим реальную ситуацию. Ситуацию, когда ты теряешь всё… вообще всё! Понимаешь, о чем я? Ты теряешь всё — дом, в котором живешь, машины, доход — всё! И оказываешься на улице. Ты не знаешь, когда и как придется еще раз поесть. И к чему тебе тогда твои высокие идеалы?
— Ученики часто задавали этот вопрос Эпиктету, и знаете, что он отвечал?
— Что?
— Вы когда-нибудь видели старого нищего? — Парень так и сверлил его глазами.
— Ты меня спрашиваешь?
— Да.
— Конечно, видел, — сказал Чарли, — оборванцев я навидался.
— И что? Они ведь как-то живут? Они находят себе пропитание — триста шестьдесят пять дней в году. Даже они не голодают. Почему же вы думаете, что они могут найти себе пищу, а вы не в состоянии?
— Хорошенькое утешение! Да я скорей помру, чем пойду с протянутой рукой!
Парень улыбнулся, глаза так и вспыхнули.
— Именно об этом и говорил Эпиктет, мистер Крокер. Он говорил: «На самом деле вы боитесь не голода, вы боитесь унижения». Стоики считают — для того, чтобы быть великим человеком, высокое положение вовсе не обязательно. Один из философов-стоиков, Клеант, зарабатывал на жизнь тем, что носил воду. Он был простым рабочим, мистер Крокер. Но никто и не думал проявлять неуважение к нему и его занятию. А почему? Потому что он излучал силу искры Зевса.
Чарли закрыл глаза и попробовал представить такую картину. Он оказался на улице. На какой улице? На Блэкленд-роуд? Там ему достанутся только выхлопы проезжающих «БМВ» да летящие из-под шин камешки. Тогда где? На Пичтри? На Пичтри и пешком-то никто не ходит — кто же будет останавливать свой «мерседес» или «инфинити», чтобы дать Чарли Крокеру монетку? Может, поставить консервную баночку на стоянке у Ленокс-сквер? Но там наверняка есть охрана, которая вышвыривает бродяг еще до того, как они устроятся на тротуаре со своей банкой и плакатиком: «Помогите, пожалуйста. Не хватает 28 долларов на билет домой, в Мобил. С расспросами, советами и нотациями не обращаться». Такой плакатик Чарли видел… где он его видел? На Ленокс-сквер? В центре рядом со зданием «Си-Эн-Эн»? Чарли открыл глаза, посмотрел на этого Конни и покачал головой:
— Я попробовал представить, но не получается.
— Даже если такое произойдет, — сказал парень, — это будет далеко не так ужасно, как кажется, мистер Крокер. Эпиктет сказал бы, что когда вы — я говорю «вы» просто ради примера, мистер Крокер, — Эпиктет сказал бы, что когда вы поддаетесь своим животным порывам и считаете себя лишь жалкой плотью, наделенной звериными инстинктами, вы делаете это в ущерб своему божественному и блаженному родству, той искре, которую дал вам Зевс.
Раздался стук в дверь, и она тут же открылась. Вошла Серена, на лице гнев и страх. Сейчас она была в летнем платье барвинкового цвета и весьма целомудренного фасона, хотя вырез не скрывал грудь. Густые черные волосы волнами падали на спину, а глаза, подчеркнутые цветом платья, казались необыкновенно яркими.