Глупо я поступила или умно, выложив все этому непростому человеку? А что оставалось делать! Идти в милицию? Вы себе это можете представить? Вот и я не представляю. Ладно, надо подвести итог — я сделала, что могла. Мне самой не под силу освободить Николая Ерохина, хоть из кожи выскочи. И улики тоже все отдала Подлубняку. А если хорошенько разобраться, зачем мне чужие зажигалка и дневник? Впрочем, нет, кое-что осталось и у меня на память. Я открыла сумку и нашарила в ее тесном шелковом пространстве сложенный вдвое листок. Вот она, картинка из журнала мод, на которой Кира нарисовала ненавистную Мальвину. Кудрявая голова, рот куклы перекошен, а на шее… На шее художница-любительница довольно узнаваемо изобразила анатомическую подробность, присущую только мужчинам. Адамово яблоко или, иными словами, кадык. Эта удивительная деталь смутила меня сразу, едва я увидела рисунок. И еще до разговора с Наной Беридзе посеяла в моей душе сомнение относительно половой принадлежности девочки Мальвины. С чего бы Кире так причудливо уродовать Мальвину? С лихвой хватило б и криворотости. И вообще — несмотря на всю условность рисунка, сквозь облик неприятной куклы проступали мужские черты. Случайно такого эффекта добиться трудновато. А поэтому, когда Нана раскрыла тайну редкого имени, я в обморок не упала. Отнюдь нет! Ее откровения попали на подготовленную почву. Дальше все связалось само собой.
Ну что, теперь снова в деревню к Зойке? И так от моего отпуска остался мышиный хвостик. Завтра и поеду. Я шла в облаке душноватой городской теплыни и нарочно отвлекала себя простыми мыслями на всякие бытовые темы. Купить Зойке колбасы, заштопать любимые джинсы (а может, ну их! Буду ходить в художественном рванье), заплатить за квартиру. Но все мои попытки успокоиться не удавались. Каждая клеточка организма продолжала дрожать пережитым волнением. Нет, завтра не поеду в деревню. Подожду пока. Чего я собиралась ждать, и самой внятно не сформулировать. Хотя кое-что определенное все-таки имелось. Нельзя уехать вот так, не предупредив Раю об окончании нашего плодотворного сотрудничества. И не дождавшись звонка от Бориса. Подождать, подождать! Вдруг произойдет еще что-нибудь. И утихомирить душевный хаос.
Помнится, перед встречей с Подлубняком я грезила о граммулечке коньяка. Между прочим, его живительная сила не помешала мне бы и сейчас. Хорошо, пусть не коньяк. Действительно, нечего пестовать в себе нескромные желания, требующие денег. А бокал сухого я заслужила? Вполне! И чашку приличного кофе. А потому сегодня вечером я буду одинокой грустной дамой приятной наружности, которая сидит, погруженная в свои переживания, за столиком кафе «Встреча». Сидит просто, без всяких там целей. И никого не ждет.
«Опель» почти бесшумно подкатил к ступеням крыльца. При этом у Алексея Михайловича, как всегда, появилось привычное чувство удовлетворения — хороший водитель Матвей. Появилось и тут же растаяло. Подлубняк открыл заднюю дверцу и втиснул свое крупное тело в ухоженный салон автомобиля. Матвей едва заметно поднял брови. Обычно хозяин пренебрегал общепринятыми правилами безопасности для важных персон и садился рядом с водителем. Объяснял, что так лучше чувствует скорость и вообще любит иметь перед глазами широкий обзор. А время от времени не прочь был и сам посидеть за рулем. Но постоянно трезвонил телефон, а иногда прямо в дороге приходилось работать с документами. И вообще бизнес так выматывал, что зачастую именно поездки в автомобиле являлись для Алексея Михайловича единственными непродолжительными минутами отдыха в течение всего рабочего дня. Но при этом всегда рядом с Матвеем. А сегодня почему-то сзади. Парень почувствовал легкий дискомфорт, но молчал, ожидая указаний. Хозяин сидел неподвижно и о чем-то думал. Матвей чуть повел головой назад. Это легкое движение словно вывело Подлубняка из непонятного ступора.
— Матюша, — сказал он спокойно, — на Луговую. Только сначала в гастроном.
Старое, почти забытое слово «гастроном» всегда смешило юного Матвея. Теперь так редко говорят. Ну там, универсам или супермаркет. А тут — гастроном. Наверное, потому что связано с едой, с желудком. Как гастрит. Замечательно! Едем в гастроном. Машина тронулась в путь, особо не разгоняясь, и через два квартала затормозила у ярко освещенных витрин.
— Вот, — Алексей Михайлович протянул через спинку кресла пачку денежных бумажек, — купи хорошей водки и что-нибудь закусить по своему желанию.
Матвей легко выскочил из автомобиля. Он любил выполнять такие поручения. Любил атмосферу дорогого супермаркета, полки, уставленные деликатесами. Ему нравилось чувствовать внимание молоденьких продавщиц, наряженных в одинаковые костюмчики с логотипами фирмы. Их любезное отношение к стройному эффектному парню всегда было чуть горячее необходимого. Это льстило Матвею. Он задерживался у товарных пирамид, равнодушно-небрежным взглядом искушенного знатока оглядывал яркие упаковки. Потом брал не глядя какую-нибудь дорогую коробку или банку и так же не глядя бросал в тележку. В такой момент Матвей чувствовал себя молодым, преуспевающим бизнесменом, у ног которого раскинулся весь мир. Глупые девчонки начинали исподтишка строить глазки и навязывать ему свои услуги в качестве проводниц по царству изысканной еды. Только зря старались. На фига ему эти тупые телки. Хоть толстые, хоть стройные, хоть коротышки, хоть дылды, но все, как одна, омерзительные. И чувство полной независимости от их дурацких женских ухищрений приносило дополнительный кайф.