Сет глубоко вздохнул.
— Я не скажу ей.
— Мы должны быть осторожными, — предупредил Аарон. — Сначала нам нужно разузнать, что почем. Пусть твои парни хорошо все изучат. Очень хорошо. Убедитесь, что она счастлива.
Сет посмотрел на него, потом задумчиво прищурился.
— Мы можем остаться в этом городе. — Аарон махнул рукой в сторону телевизора. — Пусть твои парни все проверят…
— Я могу получить ответы…
— Пожалуйста, Сет. — Аарон вложил в свою мольбу всю свою душу. — Я клянусь, я не буду ничего делать. Просто позволь мне удостовериться. Только в этот раз. Дайте мне веру.
Сет внимательно наблюдал за ним. Аарон был более чем в курсе того, что он видит. Старик, сломленный, прикованный к инвалидному креслу, медленно умирающий.
И он умирал. Он платил за свои грехи худшим из возможных способов. Это была медленная, мучительная смерть. Аарон знал это, и знал, что жалости ждать было не от кого. И он не понимал, откуда в Сете взялась эта проклятая жестокость.
Сет устало вытер рукой лицо.
— Посмотрим, Аарон. Посмотрим.
Он вроде бы смягчился.
Аарон сидел, откинувшись в своем кресле, повернувшись к телевизору, его сердце сжималось. Прекрасная Вероника. Его дочь. Его милая, чудесная маленькая девочка. Она скоро придет домой, пообещал он себе. Очень, очень скоро.
Эпилог
Шерра задумчиво посмотрела на Кейна, не в состоянии отвести от него взгляда, не в силах продолжать отрицать то, что происходило с ее телом в течение нескольких последних месяцев. У нее начинается лихорадка спаривания. Она чувствовала, как крошечные пальцы похоти терзают ее плоть, требуя, чтобы она отдалась тяге к размножению. Требуя, чтобы она отдалась человеку, который сделал ее своей женщиной, который сделал ее своей парой еще десятилетие назад.
Боже, это действительно было так давно? Одиннадцать лет. Одиннадцать долгих, мучительных лет она страдала от последствий той единственной ночи, от последствий предательства брата, рожденного в лаборатории — но рожденного таким же фанатичным и сумасшедшим, как и его создатели. Страдала за человека, который никогда не любил ее. Никогда по-настоящему не нуждался в ней. Ведь если бы он ее любил, то, возможно, просто возможно, так много других вещей никогда бы с ней не случилось.
Шерра. Детка. Да. Ах черт, да, детка, позволь же мне войти в тебя… эти слова были как нож, они резали ее душу. И чем больше она боролась с воспоминаниями, тем более яркими они становились.
Кейн Тайлер. Высокий, сильный. От одного его вида она просто теряла способность дышать, а желание становилось настолько сильным, что едва не ломало ее. Его прикосновения обжигали, его поцелуй… она всхлипнула. Она не помнит поцелуй. Не помнит, как ее сердце трепетало, пока он ласкал ее рот своим языком.
Дрожь пробежала по телу, она вскочила на ноги, заставив себя отойти от окна, подальше от взгляда Кейна, который уверенно и высокомерно двигался через двор.
Сколько еще Меринас будет держать все в секрете? Шерра провела пальцами по длинным упавшим на лицо волосам. Когда сестра решится рассказать брату о ребенке, которого он потерял много лет назад? Ребенке, который был убит еще в ее утробе?
Ее рука переместилась на живот, погладила его, словно защищая того, кого там не было. Как же часто ей хотелось все вернуть.
Как же часто она мечтала о сыне с глубокими голубыми глазам отца, или о дочке с его длинными черными волосами. Ребенке, который взял бы лучшее от них обоих.
Шерра затолкала слезы обратно, отбросила прочь бесполезные мечты, надежды, которые когда-то наполняли ее. Жизнь доказала ей, что нет никаких шансов изменить прошлое. Нет смысла сожалеть о том, что не исправишь.
Я люблю тебя, Шерра… она помнила, как он прошептал ей эти слова. Я вернусь, детка, я клянусь. Я вернусь, и я все исправлю… но он никогда не вернулся. Он никогда не вернется к ней.
Ученые были в восторге, когда узнали о ее беременности. Все меры предосторожности для обеспечения жизни ребенка были приняты. Все меры предосторожности, за исключением того, что разум матери был помешан на смерти. На смерти ребенка.
Это хныкание, которое эхом отдавалось вокруг, не могло принадлежать ей, пыталась себя убедить Шерра. Она уже много лет назад оплакала своего потерянного ребенка. Она плакала, пока ее душа истекала кровью вперемешку со слезами. Плакала, пока от ее сердца не осталась только пустая оболочка. А потом Кейн вернулся. И с ним воспоминания, с которыми она так отчаянно боролась.
Да-а, Шерра. Да, детка. Такая тугая. Такая горячая и тугая. Ее киска судорожно сжалась от воспоминаний о его члене в ней. Он смотрел. Она помнила. Наблюдал, как каждый дюйм его мощной эрекции погружается в пылающие глубины ее безволосой киски. Он был поражен ее голой киской. Любил облизывать пухлые губы, чувствуя языком ее соки.