В чистеньком солнечным городке на южном побережье Франции Оля училась выговаривать первые слова по-французски. «Мерси, пардон, бонжур» давались ей легко. А вот Сьюзен даже «спасибо» по-русски не могла выговорить. Но это не мешало девочкам общаться и дружить. Тому способствовали и природа, и обстановка вокруг.
С детства Оля сохранила в памяти невысокие, выкрашенные пастельными красками домики приморского городка, бульвары с ветвистыми деревьями и белый песчаный пляж. И двухэтажный коттедж тети Сабрины, увитый розами величиной с голову. По утрам они так благоухали! И Оля, встав на цыпочки, подтягивалась, чтобы понюхать их.
Сьюзен познакомила ее с миром, в котором жила. Кукла Бабетта с начесанными волосами и длинными ногами как две капли воды походила на купленную в Москве Барби. Барби не заинтересовала француженку, а вот Маша! Русская Маша, та, что закрывала глаза и носила не мини-юбочки, а сарафан и кокошник, удивила Сьюзен. Но больше всего девочке понравилась длинная коса, которую можно было расплетать и заплетать, а также головной убор русской красавицы.
Подружка вообще хорошо разбиралась в кукольной одежде. Она прикладывала ее к себе, даже пробовала пристроить кокошник на собственной голове. Но из этого ничего не получилось, пришлось вернуть его кукле.
Девочки очень сдружились, научились разговаривать на собственном языке и понимать друг друга.
Они строили на пляже дворцы и башни из песка. Сьюзен на манер крепости, что возвышалась в центре старой части городка, а Оля возводила кремлевские стены, украшая их морскими ракушками и камешками. В сказочных дворцах должны были жить их куклы, каждая из которых поджидала принца на белом коне!
Тетя Сабрина подолгу наблюдала за девочками, прислушиваясь к их непонятному для окружающих щебетанию, смахивала украдкой слезу.
— Она очень любит детей. Ей Бог не дал, — подслушала позже Оля разговор папы с мамой.
— Счастье, что осталась в живых, — говорила мама, — если бы не руки моего отца, не выжила бы вообще!
— Конечно, — соглашался папа. — Однако медицинский институт во Франции, в который Сабрина обращается до сих пор, тоже потрудился над ней немало, — заметил папа.
— После травмы и операции она долго не могла ходить. Если бы ты знал, как ее поставили на ноги, никогда бы не поверил!
— Как?
— В институте уже тогда существовала лаборатория по изучению психоэнергетического воздействия на организм человека. Среди прочих, практиковавших новые методы лечения, работал один из учеников незрячей провидицы Ванги. Помнишь, в Болгарии жила старая женщина, в которую ударила молния, после чего она стала обладать внутренним зрением?
— Да не верю я во всю эту чепуху! — поморщился папа.
Профессиональный военный, прошедший через ад афганской войны, знавший о смерти не понаслышке, он любил ясность и четкость во всем, в том числе и в науке.
— Напрасно! — покачала головой мама.
Она, как приверженец точных наук, тоже любила ясность. Но не была консервативна. Новые течения принимала, стараясь разобраться и дать научное объяснение.
— Физики считают такое зрение голографическим, — принялась объяснять она папе.
Оле, хоть почти все из услышанного оставалось загадкой, нравилось слушать про чудеса.
— Полюс непонятного науке воздействия находится в центре лба человека. — Мама приложила указательный палец ко лбу, чуть выше переносицы. — И от мощности излучаемой из космоса энергетической волны зависят разрешающие способности внутреннего зрения.
— «А во лбу звезда горит», — с иронией процитировал папа известную русскую сказку.
— Что-то вроде, — согласилась мама и продолжила свою мысль: — Науке и сейчас еще многое непонятно, но установлено существование информационно-энергетического поля вокруг Земли, где соседствуют и прошлое, и настоящее, и будущее. Хранилище информации всей Вселенной. В принципе каждый человек может пользоваться этим банком данных. — Папа с недоверием покачал головой. — Через подсознание, — пробовала убедить его мама. — Другое дело насколько полно осуществляется этот контакт. Понимаешь? Попросту говоря, какой силы звезда зажжена во лбу.
— Ну а при чем тут Сабрина?
— Помимо того, что эти люди, парапсихологи, могут предсказать что-то, они обладают даром помощи безнадежным больным. — Папа опять покачал головой. — С ними сотрудничают крупнейшие медицинские учреждения! Когда традиционные методы бессильны, их подключают к лечению. Результаты бывают ошеломляющими!
— Сабрину лечили они?
— Да. Лечили и вылечили! Кроме того, она поделилась со мной секретом, ученик Ванги предсказал ей: «У вас будет девочка». — Папа насмешливо фыркнул. — И что интересно, чернокожая девочка. Вот почему Сабрина так заглядывается на Олю и Сьюзен. Она же еще молодая, немного старше меня.
— Бред какой-то! — выдохнул папа. — Что она, замуж за негра выйдет?
— Дети могут и без брака появиться. А впрочем, — мама сама засомневалась, — не всегда ясновидцы правы.
— Не знаю, не знаю! Я столько смертей на войне повидал, если бы все так просто, столько людей можно было бы воскресить. Полить живительной водицей: «Крекс-кекс» — и снова в бой! Вот в то, что твой отец, знаменитый хирург, ее по кусочкам собрал, верю! Сам видел, как хирурги буквально в поле голыми руками людей сшивали, как тряпичных кукол.
Оля знала, что отец ее мамы, то есть дедушка Алексей, чье отчество почему-то Оля носила, был известным хирургом, прошел войну, где и познакомился с бабушкой Таней. Самого дедушку Оля не помнит, он умер, когда ей исполнилось три годика. Однако про его «золотые руки» ей часто приходилось слышать. Она воображала себе руки дедушки, от локтя до пальцев покрытые золотом. Но на фотографии у него были обыкновенные человеческие руки и синие-пресиние глаза, такие же как у Оли. Она была вообще очень похожа на дедушку.
Мама и бабушка хотели, чтобы Оля тоже стала врачом.
Даже куклу доктора Айболита ей купили. Доктор был в белом халате и с красным крестом на шапочке. Играя, Оля приговаривала, подражая взрослым: «Какие у тебя золотые руки!»
Но уколы делать боялась, а потому профессия доктора ей не нравилась. Зато она обожала, усадив весь свой детский сад в ряд: и Машу, и Барби, и доктора Айболита, — учить их тому, что знала сама. Все стихи и сказки, которые ей читала бабушка, ее куклы знали наизусть.
— Быть тебе учителем! — смеялся папа.
— А Сьюзен станет великим модельером! — глядя, как девочка разбирается в одежде, как любит рисовать, добавляла тетя Сабрина.
Сама тетушка, которой по наследству от родителей достались виноградники, любила и хорошо разбиралась в винах.
— Уважающий себя винодел производит вино только из собственного винограда. Без присмотра виноградники оставлять нельзя. Винодел, по каким-то причинам избравший себе городскую профессию, виноградники свои ни за что не продаст, наймет людей, чтобы ухаживали. Они переходят по наследству веками, некоторым более тысячи лет. Обидно, когда элитные вина исчезают. Например, «Монтескье», по имени знаменитого писателя и винодела, замку которого девятьсот лет. Последняя в его роду дряхлая старушка решила выкорчевать виноградники. Не получалось у нее вино. Терпение, доброта и честолюбие — вот какими качествами должен обладать винодел. Честь винной марки — это как честь… — Француженка задумалась, подбирая слова.
— Как честь мундира для офицера, — подсказал папа.
Сабрина кивнула.
— На виноградниках трудится много людей, которые ухаживают за саженцами, собирают урожай, закупоривают виноградный сок в бочки, разливают вино. Но этикетки всегда наклеивает хозяин.
— Никогда не думала, — потягивая вино, сказала мама, — что виноград требует такой заботы.
— Если я вам расскажу, что за лозой тяжелее ухаживать, чем за животными, вы мне не поверите. Специальный виноградный врач, чей визит стоит дороже, чем врача для людей, наблюдает за саженцами, меряет температуру, берет пробы земли, листьев, воздуха и плодов.