Теперь я живу один в доме напротив. Вы его знаете. Свою жену я никогда больше не встречаю.
Они сидели в загородном ресторане. Мужчина настоял, чтобы она пришла. Он был очень предупредителен. — Ресторан находился на берегу искусственного озера, где можно было покататься на лодке. В середине был маленький островок.
Лодки были привязаны у берега. Одна из лодок, отплывшая чуть дальше других, покачивалась; мальчишка дребезжал черпаком; он вычерпывал дождевую воду.
Вам не стоит связывать со мной каких-то надежд, сказала Сюзанна. Мне приятно сидеть здесь и беседовать с Вами — но ничего больше.
Ей и в самом деле было хорошо, потому что она знала, что от нее одной зависит, какое значение приобретет эта встреча.
Мужчина рассказывал ей о своей работе: Он был химиком.
В моей работе нет ничего особенного, говорил он не без гордости, я просто помогаю разрушать наш мир.
Меня зовут Гельмут, сказал он потом безо всякого перехода и взглянул на Сюзанну: Я чувствую, что Вы сейчас уйдете: Вот мне и захотелось все же назвать свое имя.
А я Сюзанна.
Она встала и подала ему руку.
Вы не пойдете со мной, спросил он.
Нет.
Но Вы знаете, где меня найти.
Пока Сюзанна ехала назад в город, мужчина еще долго сидел на берегу искусственного озера и вглядывался в темноту. В глубине ресторана начал играть оркестр. Мужчина заказал кофе.
Оттого, что над равниной взошла луна и светили звезды, немного посветлело, но оставалось еще достаточно темноты, чтобы можно было помечтать. Однако мужчина не стал предаваться мечтам; он этого боялся. Он только глубоко и ровно дышал, как человек, у которого радостно на душе.
Там, в глубине долины, стояли горы, ряд больших колоколов, сброшенных на землю.
Сначала Сюзанна хотела ехать домой. Но потом она решила иначе, накинула платок и стала медленно кружить по пустым улицам.
Один раз какой-то мужчина кивнул ей, подзывая к тротуару.
Не могу ли я предложить свои услуги?
Мужчина засмеялся.
Сколько? — Он сделал вид, будто отсчитывает деньги.
Сюзанна поехала дальше. Она даже не сказала ничего резкого. У нее на душе было слишком радостно: Да, она была рада.
Но причина ее радости была другой, чем у мужчины: это была радость победы.
Словно на ее зов, на ум ей пришел Мюрад: Вот он сидит на красной табуретке в ванной и состригает себе ногти на ногах.
Она попыталась стереть эту картинку в своем мозгу.
Это ей удалось, но вместо старой возникла новая: Мюрад смотрит на нее и говорит: Я истекаю кровью!
Он торжественно поднимает вверх руку и говорит: Видишь, как много крови! — и, действительно, по его руке стекает густая кровь.
Он всегда обладал над ней властью, даже когда был раздавлен. При этом он никогда не смешивал своих дел с ее: Он всегда только смотрел со стороны, как она распоряжается своей жизнью. Но в самом этом разглядывании со стороны, без участия и без сосредоточенности, чувствовался приговор: Ты принадлежишь мне.
Поздно ночью Сюзанна позвонила в дверь дома, где жил тот мужчина. Дом был ярко освещен и стоял как чужой среди других, которые все были темны. Из сумрака в проемах между ними доносились посвистывания и покашливания поливалок в саду.
Я передумала, сказала Сюзанна, когда мужчина открыл. Она стояла перед ним маленькая, дерзкая.
Хорошо, входите!
Мужчина колебался.
Я страшно устал!
Это видно, сказала Сюзанна.
В ярко освещенной комнате она почувствовала себя еще раскованнее, сразу же села за столик у дивана, где лежал развернутый журнал и стояли бутылки и рюмки.
Вы читали?
Не то, чтобы читал, так.
Потом она увидела таблетки. Одна красная, другая желтая. Они лежали на столе.
Что это у Вас, спросила она и взяла в руку коробочки с таблетками.
Может, включить музыку, спросил мужчина из глубины комнаты, где он что-то готовил.
Снотворное? — Сюзанна засмеялась: Вы разрешите и мне попробовать?
Мужчина сказал ей, как принимать таблетки: сперва две красных, потом одну желтую.
Она запила их шнапсом.
Это подействует быстро. Мужчина сидел рядом, внимательный и счастливый.
Когда утром Сюзанна переходила через дорогу к своему дому, уже светило солнце.
Пустым, ярким и ровным светом освещало оно безлюдную улицу, весь спящий поселок. Какие свежие повсюду краски!
Небо ясное до самого низа, до земли, темная синева, и только на горизонте оно кажется чуть-чуть светлее.
Сюзанна сразу же прошла в свою спальню. Было слышно, как рядом спокойно дышит спящий ребенок. Она еще раз вышла в коридор, чтобы послушать. Ребенок вызывал у нее зависть. Ее охватила радость: мой ребенок! Стоя около кровати, она стала стягивать чулки.
Часть II
Пришло время подробнее рассказать о Мюраде. Вот уже год, как он работает в адвокатской конторе, и работа в светлых, приветливых помещениях ему нравится. В конторе работает еще несколько молодых адвокатов. Все они хотят сделать карьеру. Мюрад к этому не стремится. Вот почему ему без труда удается всем нравиться, он ни у кого не стоит на дороге.
Внешне мы должны представлять себе Мюрада гладким, чистым и энергичным, под блестящей скорлупой его наполняла искрящаяся уверенность. Его выбритое лицо, с несколькими морщинками возле рта и носа, сияло. Лишь на глубине эту гладь рябила усмешка. Его волосы всегда были гладко зачесаны; он выглядел так, как будто бы только что принял душ. Только губы были сухими, с трещинками. Втайне ему приходилось признать, что стоило ему хотя бы недолгое время провести на людях, и он чувствовал, как его ботинки становились внутри влажными от пота.
О его адвокатской работе мы расскажем позднее.
Было начало лета, и кусты сирени в саду Мюрада расцветали только теперь, с некоторым опозданием. Лучи солнца едва проникали в сад, и голая земля разбухла от дождей, которые часто шли в это время года. Только что прошел ливень. Мюрад, все еще в костюме, который он носил на службу, стоял у окна и смотрел в сад.
Между крышами домов сверкал кусочек светлого, чистого неба, к которому тянулись бледно-фиолетовые кисти сирени, словно они были лишь отражениями небесной синевы. На горбатом пригорке поблескивал нежный налет мха: темные, мерцающие иголочки.
В почтовом ящике лежало письмо от Сюзанны: Мюрад, скрестив руки на груди, прислонился к окну и радостно вдыхал свежий прохладный воздух. Глазные яблоки Мюрада ощущали его: застывшая, светло-голубая смола.
Письмо он не выбросил сразу же, как делал это обычно; под настроение он вскрыл его и прочитал:
Она все такая же!
Счастье находишь только тогда, когда ищешь что-то совсем другое, а не это самое счастье. Его находят только походя: Так было написано в письме.
Теперь оно лежало в мусорном баке.
Мюрад усмехнулся:
Громкие слова!
Я доволен тем, что живу.
И все же, когда он читал это письмо, у него было такое ощущение, как будто бы он плывет на корабле в открытом море и слышит удары колокола, доносящиеся с острова, который уже давно скрылся за горизонтом.
Чуть позже он прохаживался в халате по своей просторной, со скрипящими полами квартире, держа в руке полный стакан шнапса. Он выработал у себя привычку никогда не пить на людях, в ресторане, и пил только вот так, наедине с собой. Ему казалось, это его укрепляет, придает сил. Костюм, рубашку и галстук он повесил на стул, под него же поставил ботинки.
— Он хорошо чувствовал себя в своей квартире.
Может быть, жизни отдельных людей сплетены между собой теснее, чем я думал! Искренняя, исполненная любви назойливость.
Его прежняя мания счастья продолжала теперь жить в Сюзанне: Как жадно хотел он счастья. Или для нее это только игра? Ему в угоду? Прежде любая мелочь напоминала ему о прошлом, хотя было ясно, что это лишь случайные встречи со старыми пристрастиями или антипатиями: Стоило ему, например, увидеть стоящую где-нибудь у берега лодку, как он уже катал в ней, сидя на веслах, Сюзанну и Альмут.