— Кто это? — прохрипел сонный голос с сильным провансальским акцентом.
— М-м, это Роберт Беквит. Могу я поговорить с мсье Венаргом?
— Роберт — это я, Луи! Наконец-то я тебя нашел. Не так-то было просто…
Даже через столько лет этот голос ни с кем не спутаешь. Хрип, порожденный дымом пятидесяти миллионов сигарет «Галуаз» без фильтра.
— Мэр Луи?
— Бывший мэр. Можешь ты себе представить? Они выгнали меня, теперь пасусь на свободе, как какой-нибудь динозавр. Городской совет…
Но Роберт не был расположен слушать длинные истории.
— Ах, Роберт, ужасная трагедия. Пять дней назад. На шоссе. Лобовое столкновение. Она возвращалась со срочного вызова. Сердечный приступ. Весь город в трауре…
— О… Мне очень жаль.
— Можешь ты себе представить? Она была так молода. Святая, бескорыстная. Весь медицинский факультет университета Монпелье приехал на заупокойную службу. Ты ведь знаешь, Роберт, она не признавала религии, но мы не могли иначе…
Он остановился набрать воздух, и Роберт воспользовался удобным случаем.
— Луи, это ужасно. Но я не понимаю, зачем вы просили меня позвонить. Ведь я уже десять лет ее не видел.
На линии вдруг воцарилось молчание. Потом Луи чуть ли не шепотом проговорил:
— Из-за ребенка.
— Из-за ребенка? Николь была замужем?
— Нет, нет. Конечно, нет. Она была мать одиночка, сама воспитывала мальчика.
— Все равно не понимаю, а я-то тут причем?
— Ах, Роберт, я не знаю, как тебе сказать…
— Да говорите же!
— Это твой сын, — вымолвил Луи Венарг.
Теперь по обе стороны Атлантики воцарилось молчание. У Роберта от изумления язык прилип к небу.
— Роберт, ты меня слышишь? Алло!
— Что?
— Понимаю, ты потрясен этим известием.
— Нет, Луи, я не потрясен. Я просто вам не верю, — ответил Роберт, когда гнев вернул ему дар речи.
— Но это правда. Я был ее поверенным.
— Но какого черта вы вбили себе в голову, что отец этого ребенка я?
— Роберт, — мягко произнес Луи. — Ты был здесь в мае. Помнишь демонстрации? Мальчик появился на свет… так сказать, точно по расписанию. Никого другого у нее тогда не было, иначе она бы мне сказала. Конечно, она никогда не хотела, чтобы ты об этом узнал.
О господи, подумал Роберт, это просто немыслимо.
— Черт побери, Луи. Даже если это правда, я не несу никакой ответственности за…
— Успокойся, Роберт. Никто не говорит, что ты несешь ответственность. Жан-Клод прекрасно обеспечен. Можешь мне поверить, я ведь веду дело о наследстве. — Помолчав, он добавил: — Есть только одна маленькая проблема.
При мысли обо всех возможных вариантах Роберта пробрала дрожь.
— Что за проблема? — спросил он.
— У мальчика абсолютно никого нет. У Николь не было родных. Он совершенно один.
Роберт ничего не ответил. Он все еще пытался понять, к чему весь этот разговор.
— При нормальных обстоятельствах мы с Мари-Терезой были бы только рады взять его к себе, стать опекунами… — Луи на мгновение умолк. — Но она больна. Ей осталось совсем недолго…
— Мне очень жаль, — тихо проговорил Роберт.
— Что я могу сказать? Наш медовый месяц длился сорок дней. Но теперь ты понимаешь, это невозможно. И если мы не найдем ничего другого и притом как можно скорее, мальчика заберут.
Роберту, наконец, стало ясно, к чему он клонит. С каждой минутой гнев его возрастал. И страх.
— Мальчик безутешен, — продолжал Луи. — Горе его так велико, что он даже не плачет. Он просто сидит и…
— Так что же делать? — спросил Роберт.
Луи замялся.
— Я хочу ему сказать…
— Что сказать?
— Что существуешь ты.
— Нет! Вы сошли с ума! Какой от этого толк?
— Я просто хочу, чтобы он знал — где-то на свете у него есть отец. Это будет хотя бы каким-то утешением, Роберт.
— Луи, да поймите же вы наконец, что я женат и у меня две маленькие дочки. Поверьте, мне очень жаль Николь. И мне жалко мальчика. Но я не намерен ввязываться в это дело. Я не хочу разрушать свою семью. Не могу. И не хочу. Вот и все.
На линии снова воцарилось молчание. Или, по крайней мере, десять секунд бессловесной тишины.
— Ну ладно, — произнес, наконец, Луи. — Больше не буду тебя беспокоить. Но должен признаться, я весьма разочарован.
— Да уж, хуже не придумаешь. Спокойной ночи, Луи.
Еще одна пауза, чтобы дать время Роберту передумать и, наконец, капитуляция.
— До свидания, Роберт, — пробормотал он и повесил трубку.
Роберт положил трубку, опустил голову и закрыл лицо руками. Такие вещи трудно осознать в один присест. После стольких лет Николь вернулась в его жизнь. Неужели их короткая связь могла и вправду дать жизнь ребенку? Сын?