"Хорошо. Я с удовольствием буду молиться с вами молитвой согласия", — ответил я. Затем, взглянув на мужчину, я спросил: "А вы хотите что-нибудь сказать?"
"Нет, — ответил он, — я думаю, жена сказала все правильно".
И мы помолились все вместе. Через несколько часов они вернулись для того, чтобы присутствовать на вечернем собрании. Они пришли раньше всех. Когда приехал я, было еще довольно рано, но я обнаружил, что они уже ожидают меня. Их дочь была с ними.
"Наша дочь только что вернулась домой, — начала женщина, — но мы не можем поговорить с ней. Она не хочет разговаривать с нами, но, может быть, вам она все расскажет. Хотите поговорить с ней?"
Я пригласил девочку в небольшой класс неподалеку. Как у отца двух девочек, у меня был определенный опыт.
Девочке было всего тринадцать лет, она сильно нервничала. Я задал ей несколько простых вопросов. Сначала ее ответы были однозначными.
"Как тебе твоя мама?" — наконец спросил я. Девочка прямо засияла, когда я спросил ее об этом. Красноречиво, по-детски, она описала свою мать.
"А как папа?'
Она сделалась угрюмой и замолчала, Я подождал немного, в надежде получить хоть какой-нибудь ответ. Ответа не было.
"Что-нибудь не так с папой?" — спросил я. Она молча сидела, глядя в окно. Ни слова в ответ.
В результате мы начали говорить о другом. В конце концов, девочка начала рассказывать мне о тех проблемах, с которыми она столкнулась в последнее время. Я спросил, почему она не расскажет все отцу.
"Он не будет слушать", — резко оборвала она.
"Что ты имеешь в виду?" — спросил я. "Он никогда не слушает, — ответила девочка. — Когда я пытаюсь объяснить ему что-нибудь или рассказать, он ничего не слушает. Он никогда не принимает всерьез мои доводы и обвиняет во всем меня".
Теперь настал ее час. Она продолжала, но дело было ясным. Я знал, в чем ее проблема.
Через несколько минут я вернулся вместе с ней к ее родителям. Они смотрели на меня в ожидании.
"Мы очень хорошо поговорили с вашей дочкой, — сказал я им. — Я думаю, все может наладиться".
Отец не проговорил ни слова. Мать, подождав немного и сделав вид, что она ничего не понимает, спросила: "Может быть, вы объясните нам что-нибудь?"
"Да, — ответил я, — Хотите ли вы, чтобы ваша дочь осталась жить с вами и чтобы у вас были нормальные взаимоотношения с ней?"
"Ну конечно же", — ответила мать.
Я посмотрел ей прямо в глаза и проговорил: "Сейчас я разговариваю с вашим мужем".
Все были крайне удивлены моим словам.
"Значит так, — сказал я им. — Я буду молиться вместе с вами снова, и мы согласимся в молитве за вашу дочь. Мы будем просить полного изменения мышления, чувств и отношения сердца, чтобы у вас была абсолютно нормальная семья". Я взглянул на них: "Вы согласны со мной?" Они закивали.
"Но есть одно условие, которое вы должны выполнить, — сказал я мужу. — Я буду молиться с вами, если вы согласитесь выполнить это условие. Согласны?"
Он смущенно переступил с ноги на ногу. "Я не могу ответить, до тех пор пока не узнаю, что это за условие", — ответил он.
"Ответственность будет лежать на вас, — начал я объяснять ему. — Вы тот человек, который несет ответственность за изменения дочери. Можете ли вы принять на себя эту ответственность?"
"Ну да", — пробормотал он.
"Чудесно! Тогда вот мое условие, — ответил я. — В течение следующих тридцати дней ваша дочь может говорить вам все, что захочет, когда захочет и как захочет. Вы будете только выслушивать ее. Вы не можете отвечать или говорить что-либо до тех пор, пока эти тридцать дней не истекут, и только после этого вы можете сказать ей что-либо".
Отец тяжело вздохнул. Он был ошеломлен. Какая бессмыслица. Нет, ничего подобного не может произойти. Не в его собственном доме.
"Ну, что ж, — пожал я плечами. — В таком случае я не могу согласиться с вами в молитве о том, чтобы произошли изменения в сердце вашей дочери и стали нормальными отношения в семье".
"То, чего вы просите, невозможно!" — запротестовал он.
"Это не невозможно, — возразил я ему. — Все дело в том, действительно ли вы хотите перемен в вашем доме и способны ли вы взять на себя ответственность за это на себя?"
В конце концов, попав, так сказать, между молотом и наковальней, он согласился, правда, не очень решительно.
"Я не знаю, получится ли у меня, — сказал он, — но я попытаюсь".
Все вчетвером, мы помолились. Я согласился с ними в молитве, чтобы произошло полное изменение их дочери: в сердце, в образе мыслей, в отношениях и привязанностях.