— Дамиан, ты спишь?
Сам не зная отчего, вероятно боясь прервать дорогие его сердцу воспоминания, Дамиан не ответил.
И тогда тетка, думая, что он спит, стала говорить громче: она сердито упрекала мужа за то, что он привел в дом лишнего едока.
— Он сын моего брата, — сказал дядя.
— Но каждый кусок, что ты даешь сыну твоего брата, — не унималась тетка, — ты вырываешь изо рта у твоего родного сына. Почему ты уперся на том, что он должен продолжать учиться?
— Потому что мой брат этого хотел.
— Твой брат! — рассвирепела тетка. — Твой брат мог жертвовать для него всем, чем угодно. Ведь это его сын! А тебе он всего-навсего племянник, и у тебя собственный сын есть. Ты должен о сыне заботиться, а не о племяннике. Если он будет продолжать учиться, твой родной сын должен будет стать каменщиком, как ты!
— Дамиан очень способный, — сказал дядя, словно для того, чтобы убедить жену, ему нужны были какие-то объективные данные: одних чувств было недостаточно. — А наш Сиксто, что греха таить, туповат. Не лезут ему науки в голову, да и только! Сама посуди, ведь он уже пять лет в школу ходит, а все еще в третий класс не перешел. Как бы мы ни хотели, чтобы он закончил ученье, все равно ничего не получится. Твердолобый он у нас. Весь в меня! А Дамиан — тот в своего отца вышел. Брат-то умница был! Он, бедняга, так хотел учиться… Но как только он начал ходить в школу, наши родители померли. Он и остался вроде как за отца для меня и для двух младших сестренок. Пришлось ему забросить книги и пойти работать. Пожертвовал собой для нас. А потом он хотел, чтобы я учился, раз уж ему не пришлось. Куда там! В мою голову ученье не лезло. Со мною было так же, как с нашим Сиксто. Оба мы с ним твердолобые! Ну что ж тут будешь делать? Это наша беда. Кто родился твердолобым, тот уж до смерти твердолобым и останется. Это вроде как горбатый — он уж весь свой век горбатый и есть. Или, к примеру, хромой… А сделать из нашего Сиксто инженера или адвоката — да это так же невозможно, как сделать из хромого или горбатого заправского боксера. Верно я говорю?
Тетка что-то сердито пробурчала, Дамиан не расслышал что. Дядя продолжал:
— Мой брат хотел, чтобы его сын стал архитектором. Должен же я чем-нибудь заплатить брату за все его заботы, за всю его доброту, за все его терпение! Я буду работать, чтобы его сын учился, чтобы он стал архитектором, как хотел брат. Разве это не будет справедливо? Мне кажется, я рассуждаю правильно и разумно. Если бы я задолжал что-нибудь лавочнику, ты первая нашла бы, что будет вполне разумно и справедливо, если я ему отдам долг. Верно ведь? Ну вот, а раз у меня есть долг по отношению к брату, значит, я ему должен уплатить. Вот как!
— Но ведь твой брат умер… — попробовала возразить тетка, которую дядино рассуждение не до конца убедило.
— Умер! Вот так причина, чтобы не платить долгов! Если бы лавочник умер, я бы уплатил долг вдове. Умер, говоришь, брат? Ну вот, я и плачу его сыну!
— Да, но у своего сына отнимаешь, — упорствовала тетка. — На ученье племянника ты потратишь все свои сбережения, а когда нужно будет родному сыну, то взять будет неоткуда.
Дядя рассердился.
— Да что с тобой говорить! — закричал он. — Бесполезно с тобой говорить! Ты этого не понимаешь и никогда не поймешь! И не потому, что ты твердолобая — ты не твердолобая. У тебя сердце жесткое, вот что! А такие вещи не головой — сердцем понимать надо… И кончен разговор!
Он погасил свет, намереваясь уснуть. Тетка еще некоторое время что-то ворчала, но Дамиан не мог расслышать ее слов. Долго не мог он успокоиться. Мысли так и кипели в его мозгу. Был момент, когда ему захотелось немедленно встать с постели, идти к дяде и сказать ему, что пойдет работать, что не будет больше учиться. Но что-то удержало его от этого шага.
Наконец он уснул. Утром, за чашкой кофе, Дамиан сказал:
— Ночью мне папа снился.
— Да? А как он тебе приснился? — спросил дядя.
— Мне снилось, что он мне сказал: «Дамиан, брось ученье.
Ты должен идти работать…» Так что, дядя, я, знаешь, думаю…
— Что? — спросил дядя, побледнев. — Что ты думаешь, а?
— Я думаю бросить школу…
— Ни за что! — крикнул дядя, стукнув кулаком по столу. — Ни за что! — повторил он еще громче и стукнул кулаком по столу еще сильнее.
Дамиан, собравшись с духом, попробовал его убедить:
— Видите, сам папа сказал…
— Это он тебе во сне сказал. Значит, ты должен продолжать учиться. Сны всегда надо понимать наоборот. Если снятся похороны — к долгой жизни. Если снятся мыши — к деньгам… Правда, Корина? — обратился он к жене, надеясь, что она его поддержит.