Потом опрометью бросился из комнаты. Старик за ним.
Нико шел не останавливаясь. Дойдя до ближайшего бульвара, он опустился на скамью и стал думать. Вдруг он почувствовал, как чья-то рука легла ему на плечо. Он обернулся. Перед ним стоял дедушка. Нико брезгливо поморщился и отодвинулся от него.
Но дедушка сел рядом с ним и заговорил:
— Нико… Нико… — Слезы мешали ему говорить, голос срывался. Наконец, сделав над собой усилие, дедушка продолжал: — Нико, ты меня очень презираешь?
Нико обернулся и влепил в лицо старика два звонких поцелуя, по одному в каждую щеку.
Старик обрадовался:
— Спасибо, Нико! А я боялся, что ты теперь разлюбишь меня… Повар мне все рассказал… Да, я старый шут, это правда, жалкий, старый шут. Но, кроме этого, я еще несчастный старый человек, и мне пришлось претерпеть много лишений на своем веку. Не презирай меня, Нико. Ведь у меня никого нет на свете, кроме вас. А ты, Нико, мне теперь дороже всех. Я горжусь тобой, мой мальчик! Я горжусь тем, что у меня такой внук! Такой сильный, такой смелый! Я бедный, жалкий старикашка… Но бог, если только есть бог, потому что ведь, наверно, есть бог!.. Как ты думаешь, Нико, есть бог?
— Не знаю, милый дедушка…
— Спасибо, внучек, спасибо! Так меня и зови: милый дедушка. Не презирай меня… Если есть бог, то он знает, где правда. Он видит, что это сеньор виноват, а не я.
— Почему он так унижал тебя?
— Потому что он богат и любит поразвлечься. Разве он задумывается над тем, что может чувствовать какой-то нищий старик! Ах, но до чего ж ты был хорош в эту минуту, Нико! Я даже сам тебя испугался. Если б тебя не оттащили, ты бы убил его. Я горжусь тобой, внучок, горжусь! Твой дедушка тобой гордится, милый мальчик. Тринадцать лет всего-навсего! А сделал такое, чего я никогда в жизни не решился бы сделать. Я всегда был трусом. А теперь я старое, ненужное чучело! Рядом с тобой я чувствую себя таким ничтожным… Ты должен теперь меня защищать.
И дедушка, сжавшись в комочек, спрятал голову на груди внука. Мальчик молча, как взрослый, обнял старика и прижал к себе.
Старик продолжал:
— Всю жизнь мне приходилось унижаться и страдать. А вот теперь я стар и ничего у меня нет. За все годы мне только и удалось скопить эти несколько жалких грошей. Зачем я унижался? Почему я был так робок и труслив? А теперь… Где найти человека, который даст мне пусть уж не пятьдесят, а хоть двадцать песо в месяц? Прежний хозяин давал мне пятьдесят, потому что я у него был как раб. Ведь я был сущий раб! Когда он напивался со своими друзьями, я должен был их забавлять… Как-то раз… Нет, я не расскажу тебе, Нико! Сжалься надо мной, мой милый мальчик, сжалься! Не презирай меня! Ты ведь меня не презираешь?.. Отвечай. Скажи, что ты меня не презираешь. Ты ведь меня любишь по-прежнему?
Нико снова поцеловал его. И старик снова заговорил:
— Спасибо, Нико! Я вижу, что для тебя я по-прежнему остался твоим дедушкой Гайтаном. Помнишь, как я пел тебе колыбельную песенку, когда ты был еще совсем маленький? Помнишь, как веселил тебя и твоих братишек и сестренок, отплясывая перед вами веселый танец? Иногда, когда хозяин заставлял меня петь и плясать для своих пьяных гостей, я думал о вас, моих детках. И тогда мне очень хотелось сказать ему: «Нет, я не буду петь для вас, я не буду плясать! Я пою и пляшу только для моих внуков!..» Но у меня никогда не хватало смелости сказать так, и я пел и плясал для него и его гостей. А они издевались надо мной, жалким старикашкой, бросали в меня хлебными шариками и выплескивали остатки вина из рюмок мне в лицо. И я позволял им делать все это… Потому что, если б я не позволил… Где ж еще нужна такая старая развалина, как я? И где бы еще мне дали пятьдесят песо в месяц? Это и была моя работа: быть шутом, для того чтобы у вас, моих дорогих, было что есть, для того чтобы моя дочка и пятеро внучат не померли с голоду да с холоду и не должны были просить милостыню на улицах… Не презирай меня, Нико, не презирай меня, мой храбрый, мой добрый мальчик!..
И дедушка еще крепче обнял внука, который ласково гладил его голову. Нико думал. Старик спросил:
— Что ж мы теперь будем делать?
— Сколько ты скопил, дедушка?
— Двести семьдесят семь песо…
— Хорошо, дедушка. Ведь ты был когда-то зеленщиком, правда?
— Да, пока не поступил к этому адвокату. Два с половиной года тому назад.
— Ну, так теперь будь опять зеленщиком!
— Не могу, Нико: этих денег не хватит на покупку лошади, а я уже не могу возить тележку.
— А я могу!
— Ты?
— Да, дедушка. Два года тому назад я был еще маленький. А теперь я взрослый, ты сам видишь!