— Арестован за кидание камней! — сказал негр.
Юлиан попробовал вырваться, но огромная лапища сжала его плечо с такой силой, что он застонал:
— Ай! Не хватайте так, ай!
— Арестован, понятно! — крикнул негр и толкнул его.
— Да за что? — осмелился спросить Юлиан.
— Потому что ударил камнем девчонку.
— Но…
Больше Юлиан ничего не сказал. Совершенно неожиданный плач вырвался из самой глубины его оскорбленного сердца, и слова превратились в громкие всхлипывания.
— Это не он, а я бросил камень в девочку. — И Никанор, встав между Юлианом и его преследователем, храбро подставил последнему свое плечо.
— Ах, ты? Ну, тогда пойдешь в полицию ты! — сказал негр и отпустил Юлиана.
Тот так и остался стоять с открытым ртом, глядя, как уводят его друга, вокруг которого уже собралась целая толпа… Потом, медленно повернувшись, печально поплелся домой.
Когда он дошел до пустой дачи, было уже совсем темно. Его удивил свет в окошке. Он заглянул. Кто же там, оказывается, был?
— Никанор! Как, это ты?
— Ну да, я.
— А как же?..
— Я удрал от негра.
— Что ты говоришь?!
— Ну да. Он, понимаешь, видит, что я иду тихо, смирный, как овечка, ну и разжал свою лапу, так только легонечко держал за плечо. Я улучил момент, изловчился да как поддам ему! И… наутек, прямо в кусты. Негр, наверное, и сейчас меня ищет. Ха-ха-ха!.. Вот тебе хлеб, сыр и колбаса. Ешь. Я уже поел.
— Я… — смущенно забормотал Юлиан, — я…
— Что? Теперь-то уж ты не скажешь, что не испугался? Даже слезу пустил!
— Это верно. Только знаешь почему? Потому что если б меня арестовали, то обязательно отослали бы домой. Разве не видишь, что о моем побеге уже заявлено? — заключил он с пафосом.
— Заявлено?
— Конечно!
— Ну ладно, ешь… Если у тебя аппетит не пропал.
— А почему у меня может аппетит пропасть? — спросил Юлиан с полным ртом.
— Не знаю… — Никанор улыбнулся.
Юлиан резким прыжком вскочил с места.
— Эй, ты! — крикнул он. — Ты меня за труса считаешь? А раз ты принимаешь меня за труса…
— То что?
— Что? А то, что я тебе докажу, что я такой же храбрый, как взрослый мужчина! Я такой же храбрый, как ты!
— Как я?
— Да! Хочешь драться?
Это предложение, очевидно, не очень-то пришлось по вкусу Никанору, потому что он остался сидеть на месте.
— Драться? — повторил он.
— Да. Если хочешь…
У Юлиана был решительный вид. Он весь вытянулся, как струна, и сжал кулаки. Его черные глаза горели. Надо было принимать немедленное решение.
Никанор философски заметил:
— Подумаешь… Мужчина может доказать свою храбрость не только кулаками…
— А как он может доказать?
— Как? Ну мало ли как. Вот, например: по-моему, храбрее тот, кто спасает одного человека из воды, чем тот, кто дерется с пятерыми зараз. Нужно больше храбрости, чтоб спасти утопающего, чем чтоб махать кулаками. И опасности больше…
Юлиан две секунды подумал, потом сел и сказал:
— Ты прав! — и начал за обе щеки уплетать хлеб и сыр.
Через несколько минут Никанор тоже решил спросить:
— А ты не считаешь меня трусом за то, что я не хотел драться?
— Нет.
— Я не хотел драться, потому что это ты. Если б это был другой…
— Ты прав, — ответил Юлиан. — Это было глупо с моей стороны. Очень глупо!
…Но судьба готовила нашим друзьям хороший урок. Как-то в воскресенье, после обеда, они отправились купаться. Решили отделиться от остальных купающихся и поплавать. Никанор плыл впереди, Юлиан — сзади. Юлиан вел себя в воде очень неосторожно, и Никанор, хорошо знающий здешние места, предупредил его:
— Ты этой реке не доверяй — она обманщица: плывешь себе в мелком месте, и вдруг вода как начнет прибывать да прибывать… И выходит, что до берега тебе надо плыть много метров. А ты еще не так хорошо плаваешь…
Юлиан отшучивался:
— Да я скоро до Монтевидео[14] доплыву!
Другая опасность подстерегала Юлиана — судороги. Уже много раз ему сводило судорогой ноги; к счастью, это всегда случалось на суше. Но вот как-то под вечер, когда друзья заплыли довольно далеко, Юлиан вдруг вскрикнул:
— Ай!.. — и погрузился в воду.