Работа в такси пленяла своей ненастоящностью. Здесь гораздо проще, чем на стройке или на ферме, было убедить себя, что это – временно. Что это – лишь передышка на пути к главной цели. Особенно если шоферишь в ночную смену. Карусель Манхэттена завораживала: пёстрые зигзаги крикливой Таймс-сквер, гулкие мосты-мастодонты в жёлтых фонарях, сложенная пополам Уолл-стрит, опрокинутая в зыбкую черноту Гудзона. Шпанистые Квинс и Бронкс пугали родной, почти люберецкой непредсказуемостью. Заряда адреналина хватало на пару часов, как раз до следующего кофе в «Девять-с-Половиной». Постепенно возникала иллюзия поступательного движения, иллюзия приближения к некой цели. Лёва не знал, о чём там думает белка в колесе, но работа в порту или на фабрике слишком уж походила бы на капитуляцию. Хотя неизбежный вопрос «Какого чёрта я тут делаю?» приходил каждому уже через год. Лёва отработал в «Ангелах» неполных семь лет и с этого вопроса начиналась каждая смена.
За семь лет гараж не изменился, даже радужные лужи на щербатом, вечно сыром цементе пола, темнели по тем же углам. Линялый трёхметровый транспарант «Все аварии передней части машины – твоя вина!» по-прежнему дружески приветствовал входящего. Механики Тэд и Салли, чумазые, словно пара улизнувших из преисподней бесов, как всегда азартно дымили контрабандным «Кэмелом» и резались в шахматы. Они сидели под красным огнетушителем с табличкой «Не курить – рядом бензин!», двигая чёрными пальцами давно уже неразличимые по цвету фигуры. Тарахтел генератор, воняло соляркой и выхлопом, шоколадная Рози едва угадывалась в мутном аквариуме диспетчерской на антресолях. Фраза «остановившееся время» теряла банальность и наполнялась тревожным смыслом. Лёва, отщёлкнув окурок в решётку стока, глубоко вдохнул, словно собираясь нырять в ледяную воду, боднул плечом дверь и вошёл в гараж. Привычная вонь, знакомый сумрак, – какого чёрта я тут делаю? – Лёва кивнул Карлосу, подметавшему окурки и мелкий мусор. Коренастый Карлос, ловкий и чернявый, похожий на разбойника золотыми амулетами и пороховыми неясными татуировками, ощерился, сверкнув фиксой: «Лио, амиго!» Карлос снабжал весь гараж куревом из Коста-Рики, получалось вдвое дешевле. Лёва подмигнул Рози, та принимала дневные машины и регистрировала ночную смену. Рози, вся состоявшая из сочных округлостей буйно-цветущей плоти, томно улыбнулась, отметила в сетке. Белые мужики её не интересовали, но у Лёвы был шанс. Лёва провёл ладонью по колючим волосам, седоватый ёжик и не до конца смытый летний загар, придавали его лицу что-то морское; чудился солёный ветер, тугой парус, яркое солнце. В морщинах виделась основательность, мудрая решительность, знание ответных ходов. Хотя, если честно, для Рози все белые были на одно лицо. Лёва же, так и не вкусивший за годы эмиграции африканских ласк, практично рассудил, что о некоторых вещах лучше не знать, а догадываться. Румын-укротитель азартно рассказывал механикам, как он станет миллионером, продавая диски с величайшими футбольными пенальти. «Американцы не любят соккер из-за отсутствия голов! Я им дам голы!» – нервно заправляя за уши сальные кудри, горячился он. Механики отвлеклись от шахмат и заинтересованно следили за развитием его мысли. Уже возникли белые колонны, вилла со стрельчатыми витражами на берегу Женевского озера с почти точным адресом. Укротитель покончил с коллекцией антикварных автомобилей («Дьяболо», шестьдесят четвёртого, «Шэлби-Кобра», «Мазератти-Спайдер») и перешёл к описанию интерьеров, – в этот момент Рози выкликнула его номер, и укротитель, прервав себя на полуслове, зашагал циркулем во двор принимать свой «торос».
Лёва взглянул на часы – почти четыре. Пересменок начинался в три, машины возвращались к четырём, если шла масть, дневник мог урвать час-полтора. На это Лёва не обижался, сам поступал так же. Бухгалтерия «Ангелов» замысловатостью не отличалась: половина тебе, половина – гаражу. Не считая чаевых, чаевые – дело святое, тут уж каждый доллар твой.
– Я, похоже, спёкся, – с мрачной доверительностью склонив к Лёве губастую фиолетовую голову, произнёс Харрингтон (этот паял многотонные скульптуры из металлолома где-то на заброшенной бойне в Нью-Хэвен). – Срочно надо мотать отсюда.