Между домами, мелькающими за окнами машины, залегли длинные тени. Как это обычно бывает в пустыне, вечер наступил резко, как будто кто-то притушил свет. Моня заметил, что Рудольф настороженно всматривается в тени, и сказал:
— Насчет одной нашей знакомой можете не волноваться еще год. Тут я, так сказать, опираюсь на экспериментально подтвержденные данные. Не уверен, что она мертва, но исходя из предыдущих контактов, новых проявлений не будет минимум год. Хотя, конечно, могут быть поправки, например, до инцидента в моем доме мы считали, что она не способна вести успешный поиск людей. С этим надо разобраться по возможности быстрее.
На город упала темнота, но к этому времени они наконец подъехали к дому четы Нойманн. Рудольф вышел из прохлады машины с кондиционером в душный израильский вечер и с помощью Юры перетащил сумки ко входу. Сердечно попрощался с этим украинцем, вышедшим из переделки без единой царапины (даже Моня где-то успел рассадить себе лицо), и открыл дверь своим ключом. В прихожей было темно, но горел свет в кухне. Нойманн лихорадочно нащупал переключатель света и включил все светильники в прихожей.
Он позвал жену, но никто не откликнулся. Возможно она была в магазине. Или с подружками. Рудольфу было все равно. Видимо, пришло время выпить следующую порцию таблеток. Он оставил сумки в прихожей, прошел на кухню. Нашел стакан, налил воды и проглотил таблетки. А потом постоял так, с полным стаканом, несколько минут, бездумно пялясь на воду. Доктор сказал, что эти, как он выразился, «залипания», должны со временем пройти. Рудольф выпил воду и вдруг понял, что на кухне неприятно пахнет испорченной едой. Он осмотрелся. Грязная посуда в раковине, остатки упаковок от полуфабрикатов на полу. Грязно. Его жена никогда бы не допустила такого бардака. Рудольфу послышались шаги в прихожей. Он снова громко позвал жену. Никто не ответил. Внезапно Нойманн понял, что не чувствует уютную тяжесть пистолета в кармане. Как и все остальное, что дал Меир, он остался у входа, в сумке.
Все окна были плотно закрыты. Рудольф тихо вытащил из стойки большой кухонный нож. Он осторожно подошел к окну и открыл его. В отличие от остальных домов, лужайка дома Нойманна не была освещена, и деревья перед окном давали густую тень. Рудольф нервно отступил от окна, прямо под свет люстры.
Немного подумав, он пошел в спальню и, проходя через прихожую, увидел жену. Она стояла у входной двери, спиной к нему, в грязном халате и сильно сгорбившись.
— Милая? — растерянно позвал Рудольф. Он не привык видеть её такой. Жена не повернулась. Он тихонько шагнул ближе. И тут увидел, как она подняла руку. То, что раньше было рукой. В первый момент ему показалось что она одета в странные белые перчатки с пышными разноцветными лентами, но тут же понял, что это кость, с которой свисают обрывки мышц, куски кожи и желтого человеческого жира. Деформированная, уродливая костяная лапа потянулась к выключателю света.
— Милая?! — растерянно повторил Рудольф. Словно услышав, существо слегка повернуло голову. Рудольф увидел страшные длинные зубы на оголенных лицевых костях, покрытых мерзкими, похожими на бородавки наростами. А потом оно выключило свет.
И наступила тьма.