Какая жестокая неправда! Но С мужем Екатерина никогда не спорила. Он не привык слушать других. По всякому поводу у него есть своя теория, оправдывающая любой его Поступок. Таких теорий на нем напялено, как кольчуг, столько, что к душе его не пробиться.
С бельем Екатерина управилась быстро. Без дела она не могла сидеть. Работа, как некий ограничитель, удерживала от отчаяния.
Она достала пылесос, который стоял в самодельном шифоньере, и слегка оцарапала при этом локоть. Стала ждать, когда короткая ниточка крови засохнет. С этим шифоньером, обитым хрупким оргалитом, всегда приходится мучиться: то обрываются полки, вешалки, то срываются с узких петёлек двери. Да и тесен он, портит вид в квартире, но хорошую мебель на Крайний Север почти не завозили, а если уж что-то сюда и попадало, то доставалось тому, кто был пронырливее.
Жужжание пылесоса непостижимым образом успокаивало. Может быть, за те два года, сразу после школы, которые Екатерина проработала уборщицей, она привыкла к этому шуму? Вот и теперь, хотя последние пять лет она продавала билеты, в кинотеатре, шум пылесоса ей все еще нравился и всегда успокаивал.
Познакомилась Екатерина с Вениамином на танцах, где и сейчас знакомится молодежь поселка. Правда, теперь все больше устраивают танцульки на квартирах, собираются компаниями. Что гонит молодых в эти тесные мирки? Ну а тогда, было это почти восемь лет назад, в клубе собирался весь поселок. Играл нескладно, но громко самодеятельный оркестр, и в маленьком зале с низким потолком, коричневыми стенами, увешанными победными диаграммами, стонал пол от топота сбившихся в кучу танцующих. Танцы для Кати были единственным развлечением, единственной радостью. Она не поступила в институт, срезалась на иностранном, который во всех классах давался ей с трудом, и устроилась уборщицей на почту — некуда было податься. Правда, можно было устроиться в больницу, в магазин или на стройку, но без специальности ей бы пришлось выполнять грязную тяжелую работу и не было бы свободного времени, а тогда-то, сразу после неудачи с институтом, она разгоряченно готовилась вновь попытать счастья.
Новичков в поселке замечали сразу. Вёниамин появился на танцах в новеньком светлом костюме из кримплена — материала очень модного в то время.
В стайке молоденьких девчонок, где была и Катя, сразу зашушукались — видный, не то что другие парни, пришел на танцы совершенно трезвым. Вокруг девчат всегда табуном ребята, а когда оркестр, потрясая диаграммы и стены клуба, начинал играть очередной танец, в особенности медленное танго «Брызги шампанского», каждый старался заполучить хоть кого-то в партнерши. Стоять девчонкам на танцах не приходилось. И Вениамин крутился возле девчат со всеми, хотя новички обычно держались в стороне, пока к ним не приглядятся. Особо наглых и горячих до девчат местные парни всегда охлаждали кулаками. А к нему «свой» прилипло сразу и прочно, как латка на клею, хотя уж он-то в этом светло-сером кримплене средь мешковатых, старомодных шерстяных и бостоновых черных «фраков», стоивших хороших денег, явно выглядел чужаком. Он сразу же обзавелся приятелем. Мишка Пузырь — коротышка с паучьими стеклянными глазами — всегда при ком-то находился: угождает, дает советы, которых никто не слушает, ибо они бесконечно глупы.
Катя дважды отказала в танце Пузырю — господи, он же ей до плеча! — а в третий раз он стал шептать, что старается не для себя, и стал расписывать, выкатывая стеклянные глаза, какой мировой этот парень в светлом кримплене. А уж потом ее пригласил новичок. Когда в танце Катя прижималась щекой к его плечу, она чувствовала, что костюм, как все новые вещи, пахнет сырыми опилками. Это ж надо, весь танец новичок проговорил о каком-то буддизме! С ним служил бурят, который и просветил его насчет этой религии, которая будто бы возвышает душу, делая человека отрешенным от мира. Он, Вениамин, стремится к освобождению — нирване — высшей цели человеческих устремлений, чистой, как абсолют, позволяющей человеку воспарить над жизнью и смертью.
Из всего сказанного Катя ничего не поняла, кроме одного: парень хочет казаться оригиналом и заливает несусветное, а если так, то она ему действительно нравится.
Он приглашал ее на каждый, танец, это как-то само собой выходило, и ее безропотно уступили ему, хотя из-за нее соперничали три парня. Даже обидно было, что они так легко от нее отказались. Да и сама она сразу привыкла к новичку — надо ж такому быть! — ведь по натуре была не очень общительна. Он держался так, будто Катя все о нем знает и он все знает о ней.