Проходил по переулку патруль. Тут под самым старшим — Валей Селезневым обломился сучок. Немцы дали несколько очередей по кроне дуба. И упали мальчики с криком вниз, как сбитые птицы.
По реке вверх и вниз шли катера, моторные лодки, белые пассажирские суда на подводных крыльях. Река дышала тихо и устало, как старое животное. Она катила свои мутные воды с фиолетовыми жирными пятнами нефти дальше в степь, к пустыням, откуда этой ночью прилетел жаркий буран. Река блестела матово, будто стертая замша.
Неподалеку на невообразимой высоте, как бы являясь продолжением широкой магистрали, через реку перекинут огромный мост. Машины вырывались из города, мчались по широкому мосту и исчезали в знойной степи, куда их уводила раскаленная под солнцем автострада.
С утра Николай Николаевич чувствовал себя плохо: ныл бок и крутило ноги, а теперь особенно сильно болела голова — переволновался, наверное. По правде говоря, он не жил, а все время болел: отказывали почки, то отнимались ноги, то не работала простреленная рука.
В горькие редкие минуты, когда одолевали боли, Дударин жалел, что не остался навсегда двенадцатилетним, как его товарищи, скошенные немецкими очередями. Но жизнь брала свое, трудные минуты проходили, и он ценил жизнь дорого, как могут ее ценить те, кто возвращается из небытия, как ценят ее великие мудрецы, неисправимые мечтатели и оптимисты.
Сотни раз прокручивал в памяти Дударин тот давний день. Что чувствовал он, когда горячие осы прошили его насквозь? Только не страх. Всплеск огня ослепил, швырнул в какую-то розовую пропасть, и он заскользил вниз к родному и близкому — к матери. И больше уж ничего не помнил. Это потом он стал думать, откуда взялась мать, ведь она умерла еще до войны, и его воспитывала старшая сестра Мария. Но он хорошо помнит всплеск огня, падение в, розовое чрево, полет. Видно, он уходил туда, откуда пришел на эту землю.
Когда фашисты ушли и плачущие женщины бросились к расстрелянным, из четверых ребят только он, Коля Дударин, еще дышал. Его внесли в дом, но никто не верил, что он будет жить.
Сестра Мария выходила, а позже она сумела переправить его к родственникам на хутор. За выздоровление брата Мария заплатила многим: она не дружила с парнями, не вышла замуж, и все время, как курушка за цыпленком, долгие десятилетия ходила за хворым братом.
Через девять месяцев Коля Дударин поднялся с постели. Это было весной в мае, когда исходили печалью и зарастали бурьяном заброшенные поля, когда буйно, не признавая войны, цвела черемуха и дурманила всех, кто остался в живых.
Как-то ночью загудела, задрожала земля, будто началось великое извержение вулкана, в стороне города поднялось огромное зарево — стало видно как днем. Утром вода в реке превратилась в темно-красную от крови, а потом несколько дней несла трупы людей и животных.
Разве можно забыть все это? В каком уголке памяти сердце может найти отдохновение?
Дударин тяжело вздыхает и вытирает густой пот с лица. Солнце высоко, воздух, горький от занесенной из желтых далеких пустынь пыли, першит в горле, щиплет глаза, точно перец.
Николай Николаевич поднялся и медленно пошел назад к дому. Тропинка крутая, и шел он тихо, но сердце билось так гулко, с таким трудом толкало по жилам загустевшую от жары кровь, что у него темнело в глазах. Оранжевые круги терялись в розовом воздухе, а воздух, наполненный пылью, застревал в горле, пот бисеринками обсыпал лицо.
На площадке, уж наверху, Дударин остановился. С крутого берега далеко открывалась река, утыканная, как свечами, полосатыми бакенами, желтея противоположный песчаный берег с островками серебристых ветел, а дальше от воды — с осинником и дубняком. Вдалеке тянулись сине-зеленые поля, расчерченные белыми дорогами, где гулял сизый зной.
Со стороны магистрали послышался мощный рев, и вот на мост выкатились комбайны. Они шли друг за другом с гудящей радостью, неистово рвались в стонущую от зноя степь, к полям, ради которых были созданы и вне которых им не было жизни.
В переулке бегала маленькая «Беларусь» и растаскивала катанки распиленного ствола, корневище было погружено на тележку.
Подошел потный, возбужденный работой Кудесник.