Он в ответ машет рукой и почти бежит от калитки.
Автобус вел знакомый шофер. Он все пытался разузнать, как Бесцветов устроился на новом месте. Иван Николаевич отвечал односложно, мол, нормально, и вскоре шофер отстал от него.
Сначала автобус мчится по улице, и Иван Николаевич взволнованно и грустно смотрит на проплывающие мимо дома. Потом машина катит по лесу, и так же грустно и взволнованно Бесцветов смотрит на деревья и кусты. В душе что-то путалось, рвалось и кипело.
Лес расступился — дух захватило от привольной шири лугов. В открытые окна автобуса врывается горьковатый, крутой запах разнотравья: пушицы, клевера, полыни, мяты.
Солнце уже развеяло над лугами утреннюю синеву. Высоко в небе жаворонок: жи-и-ви-ик тю-фу-уу! Одурела птаха от небесной сини и красоты земной.
Мимо проплывают квадраты покосов, разлинованные пересохшими валками сена. Нескошенная перезрелая трава дыбилась метелками овсяницы, редкими синими головками хлипких васильков, желтеющими стеблями осоки в ложбинках.
«Затянули с сенокосом, и впрямь рабочих рук не хватает».
Далеко, далеко у горизонта облака, белые до ломоты в глазах. Облака тянутся от земли в синь неба, И кажется, что по ним можно уйти в бесконечность.
Ох, как бы он побежал туда, в синь эту!
Сердце у Бесцветова застучало так отчаянно, что он еле удержал в себе крик. Захотелось бросить все и навсегда остаться в этих лугах, убежать в бесконечную даль, с детства манящую его и любимую им.
Грудь разрывало это всесильное желание. В голове у Ивана помутнело. Он сидел напрягшись, как натянутая струна, вцепившись руками в сиденье с такой силой, что из-под ногтей выступила кровь.
Распутница
Прозвище Распутница Дарья Семеновна Порываева получила после того, когда в шестьдесят три года пятый раз вышла замуж. Сверстницы, подруги и знакомые ее, особенно те, что состояли в законном браке, с ярой недоброжелательностью встретили очередное замужество Дарьи Семеновны.
— Опять в ней, который уж раз, кровь взыграла, — шушукались женщины во дворах. — И в старости угомониться не может.
Новый муж Дарьи был на три года моложе ее. Может, потому-то и поползли всякие слухи о распутстве Дарьи.
Софокл Никодимович Грызлов, бывший работник Министерства путей сообщения, а в последнее время начальник кадров одного из управлений железных дорог, вышел на пенсию в пятьдесят пять лет и был неизлечимо болен. Болезнь съедала Грызлова медленно, внешне незаметно. Лекарства тормозили течение болезни, но радикального успеха не приносили.
Ширококостный, нескладно высокий, с большой удлиненной головой, в неизменном полувоенном кителе с какими-то нашивками на рукавах, значение которых знали только специалисты-путейцы, в фетровой широкополой Потертой шляпе, он ходил по улицам пригородного поселка гордый, независимый, как английский лорд. За эту внешнюю нескладность, независимость Софокла Никодимовича сразу в поселке невзлюбили, стали называть за глаза неуважительно — Дворецкий.
— Шла бы, так уж за доброго человека, — возмущались поселковые сплетницы, — а то за ентим верблюдом натерпится страху на старости лет.
Знакомство Порываевой с Грызловым произошло месяца через три после того, как Грызлов переехал на постоянное жительство в поселок, в небольшую деревянную дачу с газовым отоплением, которая находилась неподалеку от четырехэтажного каменного дома, в котором проживала Дарья Семеновна, бывший токарь механического завода.
В этом четырехэтажном каменном доме находился продуктовый магазин. Грызлов часто приходил туда по утрам. Бывало так, что он с Дарьей Семеновной стоял рядом в очереди, иногда встречался в дверях или на улице, на крыльце магазинчика. Всегда он, не уступая дороги, проходил мимо.
Дарья давно приметила приезжего: тюселок небольшой и все тут как на ладони. Несмотря на внушительный, независимый вид, выглядел он неухоженным, а восковая желтизна безрадостного некрасивого лица говорила о том, что приезжий тяжело болен. Дарье Семеновне было жалко этого человека. «Ему бы на солнышке сидеть, а он по магазинам в очередях выстаивает, — горевала она. — Дети, поди, разлетелись во все стороны и позабыли о нем, родственников нет, а жена небось давно померла».
Ничего не зная о человеке, Дарья уже сочинила всю нелегкую его жизнь, неудачи по службе, болезнь, разочарование в детях. Не новы неурядицы в нашей жизни, и судьбы пожилых так похожи одна на другую.
В пригородный поселок на маленький заводишко Дарья попала в самом начале войны. Родители Дарьи померли еще до войны, а муж погиб в самые первые дни боев. Дарья об этом узнала уже в эвакуации, в госпитале, куда ходила по ночам дежурить от завода, где встретила своего односельчанина, ровесника мужа, с которым они вместе ушли на фронт и воевали в одном полку.