— Я вас так себе и представлял. Такие дела, как смерть, всегда случаются неожиданно. — Начальник был человек покладистый, мягкий, но подчиненные не любили его за бесхарактерность. К тому же он все время старался казаться в глазах других очень образованным. — После операции, когда осколок от сердца оторвали, Константин Иванович почувствовал приближение смерти. Позвонил из больницы и, я вам доложу, красочно, интеллигентно воссоздал обстановку действительности, — мужественный был человек. Он и сообщил, что родственников у него нет и что часть сбережений он оставляет на строительство новой поселковой библиотеки, а часть завещает троим друзьям-фронтовикам. Двое наследников, как он сам выяснил, умерли раньше, и он назвал конкретно вашу фамилию и соответствующий адрес. По настоянию покойного, на это есть и соответствующие документы — зарплата за последние два месяца, а также отпускные за последний год были отчислены на организацию поминок. Касательно библиотеки Константина Ивановича, то две тысячи томов переданы согласно списку и завещанию покойного библиотеке поселка, а часть книг, опять же согласно списку и завещанию, устному завещанию, розданы сотрудникам конторы, в память о покойном.
Начальник вызвал секретаршу, наказал ей взять ключи от квартиры Константина Ивановича Лапова, бывшего бухгалтера коммунальной конторы, и проводить в квартиру приезжего человека.
Вышли на улицу. День пасмурный, тихий и волглый, как недосушенное белье, но холодный, и Шарабанов в стареньком, потертом зимнем пальто, из коротких рукавов которого торчали его длинные руки в вязаных деревенских варежках, разом почувствовал во всем теле какой-то зудящий, неприятный озноб.
Тучи, зацепившись за белые вершины крутогорбых сопок, висели так низко, что до них можно было добросить камень. И были тучи необычно синие, а эта синева, как розовая внутренность арбуза, обрамлялась режущей глаза белизной, — то ли налетом инея, то ли межзвездного холода, просачивающегося сквозь тучи к земле из великих далей бесконечности. Северные тучи были совсем непохожи на те, что в марте денно и нощно зависали над деревней Нила Егоровича, время от времени обсыпая поля мелкой дождевой пылью, пахнущей глинистой плесенью.
Диковинный Север! Диковинный поселок!
Дома, вроде кротов, зарылись в снег, и только трубы с металлическими или асбестовыми надставками, удерживаемые проволочными растяжками; подобно высоким антеннам, выстроились в длинные ряды, помечая сугробисты кривые улицы четкой цепью, будто палочки, старательно выведенные мальчишеской рукой на листе бумаги.
Море подступало к передним домам сине-зелеными нагромождениями многометрового льда, тускло поблескивающего в сыроватой пасмурности короткого северного дня.
Вначале секретарша вела Нила Егоровича по тропинке среди причудливых торосов, на которые гость посматривал с любопытством и страхом — чем черт не шутит, а ну как обвалится, лед все-таки! — затем свернули на ухабистую, разъезженную машинами дорогу, которая, как бы разрезая поселок надвое, повисла над самыми домами, утонувшими в снегу. Многометровая толща промороженного снега отзывалась скрипучим утробным звуком — снеговым эхом.
— У нас весны и в помине пока нет, хотя дни стали длиннее, — сказала маленькая полненькая секретарша, закованная в длинную кожаную армейскую шубу. — У вас-то, в деревне, поди, — она странно улыбнулась, с тихим обожанием посмотрела на Нила Егоровича, точно он зеленая весенняя ветка.
— Грачи прилетели, земля отошла, — продекламировал гость.
Прошли магазин с замороженными белыми витринами, двери которого то и дело, как бы истонченные морозной болезнью, скрипели. Затем миновали кинотеатр — гордость поселка, выстроенный год назад, напоминавший огромный бетонный кубик без окон. С афиш улыбались полногрудые, с обнаженными плечами, красноротые женщины. Мужчины на афишах были в шляпах, с черными усами и смотрели на женщин, на их бугристые прелести с ленивой сонливостью.
Улица в этой части поселка была расчищена. Снег образовал два высоких террикона, из которых детвора устроила горки.
За кинотеатром опять свернули на тропу и вышли почти на самую окраину поселка. Шарабанов по дороге приметил, что к входным дверям занесенных домов прорыты узкие туннели в снегу, а у входов в туннели лежат какие-то маленькие брезентовые рулончики. Зачем они? Потом Нил Егорович догадался, что этим брезентом на ночь закрывают входы.