Мать, боявшаяся мужа, который взял ее с двумя детьми, как он говорил, «по воле и милости божьей», приложила мокрую тряпочку к переносице сына. Она и вида не подала, что жалеет Матвея. Потом вечером, когда отчим ушел к реке, Матвей слышал, как мать, рыдая в кустах, причитала:
— Господи! Господи, заступись за нас, заступись за моих кровинушек, моих сироток! Господи, смягчи его душу.
Отца Матвей почти не помнил. Ему было всего пять лет, когда его убили. Он работал в колхозе кассиром, вез какие-то бумаги из города, а думали — деньги. Отца нашли в лесу и рядом окровавленный топор. Как хоронили отца, Матвей помнил. Тогда впервые он увидел музыкантов. Печально блестели медные трубы на солнце, горячо говорили у могилы люди, неутешно плакала мать.
Отчим погиб на войне, мать умерла в эвакуации, сестры затерялись в детских домах, а Матвея долго носило по стране, пока он не осел на Крайнем Севере.
В жизни Матвей всегда довольствовался малым. Судьба его не баловала. Молодость прошла в тяжелой работе, когда забота о хлебе была главной. Матвей по натуре робок, к тому же некрасив, женился поздно. Женщина попалась на редкость непутевая: ленивая и, самое страшное, гулящая. Чего она так мужиков любила? Болезнь, что ли, у нее какая была? Сама-то вроде худая, неприглядная…
Пять лет терпел Матвей, а потом бросил ее и уехал. Жил один. Правда, вечерами, когда приходил с работы, в маленьком балке одному так тоскливо было, что хоть криком кричи. А если на улице ветер, дождь хлещет — тяжелее было втройне: ветер и дождь для одинокого человека непереносимы.
Подошло время открывать склад. Когда Матвей сел за стол просматривать заявки — он всегда продумывал перед работой, кому и что быстрее отпустить, — неожиданно вспомнил о Вере, своей второй жене. Приметил он спокойную, стеснительную женщину, которая частенько, как и он сам, ходила в кино на вечерние сеансы. Расспросил о ней: женщина одинокая, все хвалят. Как-то вышло так, что места в кино у них оказались рядом. Фильм был индийский, жалостливый, про неудачную любовь, и так обоих разволновал, что домой они пошли вместе, познакомились, а вскоре официально поженились.
Вера работала кассиром в торговой конторе, была на удивление покладистым и сердобольным человеком. Она за всех переживала: за сослуживцев, знакомых и вовсе незнакомых людей, у которых были беды, неудачи, неприятности на работе.
Два года они жили душа в душу. Потом Веры обнаружилась болезнь с очень длинным и трудным названием. После неудачной операции в областной больнице Вера умерла.
Из больницы Вера писала длинные письма, в которых жалела женщин, лежавших с ней в одной палате, радовалась их выздоровлению, совсем мало писала о себе.
Теперь Матвей иногда перечитывает эти письма, потом подолгу не может заснуть, и по утрам у него сильно болит сердце.
До обеденного перерыва Безруков наводил порядок в складе, а после потянулись клиенты за запасными частями, и Матвей так закрутился, что забыл о сне, что привиделся этой ночью.
Окончив работу, Матвей опечатал двери склада, сдал печати новому сторожу — пожилой сонливой женщине, за молчаливость прозванной Немой, и направился к поселку.
По дороге Матвей вновь вспомнил о сне.
Тяжелое большое северное солнце еще не коснулось горизонта, но уже сочилось усталой, прохладной розовостью. Небо было в рваных облаках, и меж них редкая синь казалась особенно глубокой. Сопки рыжие, как всегда в конце лета и начале осени, но на их вершинах еще нет снега. Когда солнце пропадало за облаками, синяя тень повисала над поселком.
Матвей не заметил, как свернул с привычного пути. Дорога повела его за поселок, теперь уже в сторону моря, где на высоком берегу находилось кладбище.
Кладбище было небольшим, оно и понятно — Север осваивают молодые. Навсегда в этой земле остаются те, кто провел тут долгие годы, кто сроднился с ней, кого не страшит вечная мерзлота и вечное в ней нетление.
Печален вид северных кладбищ. Не обсажены они ни деревьями, ни цветами, ни кустами сирени. Покосившиеся кресты, бетонные памятники с трещинами, ржавая проволока от венков — вся эта неухоженность ранит душу.
Матвей ходил от могилы к могиле, читал по слогам фамилии и думал: «Кто теперь делает их дела, кто помнит о них, кто верен им?»
С высокого берега далеко видно море. Вода под заходящим солнцем местами отливает тусклой желтизной. Синь моря, смыкаясь у горизонта с синью неба, образует единое бесконечное целое.
Матвей спустился к воде, ополоснул руки, умылся. Потом он стал подниматься по крутому обрыву и увидел торчащие из сырой земли доски. Это его поразило. Было ясно, что в сильный шторм волны докатывались до обрыва и из года в год подмывали его. Со временем море обнажит не один гроб. «Непорядок это. Им-то каково?» — подумал Матвей о покойниках как о живых.