Вскоре ударили некрепкие морозы. Тундра замерзала и гудела под ногами. Затем и в долинах выпал снег. И тут же хлестко, утомительно запуржило — Север погрузился в белый, холодный и долгий сон.
Рада два ходил Матвей на поселковое кладбище, надеясь увидеть начало работы по отсыпке. В конце октября Безруков вновь пошел в поссовет. Теперь он добился приема к самому председателю.
Встретили и приняли Матвея вежливо. Председатель, невысокого роста, сухощавый, в больших очках, поздоровался за руку, усадил в мягкое кресло.
— Мне летом все о вас докладывали, — сразу начал он. — И я вам прямо должен сказать, что в этом году мы ничего не сможем сделать. Денег-то нет. Хотим мы не хотим, а… Деньги тут все решают. В будущем году тоже не обещаю сделать доброе дело. Мы думали, что и как предпринять, но… Когда дело упирается в деньги, то… Может, что-то еще и придумаем. Вы-то не страдайте, не суетитесь, мы постараемся.
Это «мы постараемся» прямо полоснуло Матвея ножом по сердцу.
— А если бы с вами так старались? — бурея лицом, начал он. — Если б вас лично размывать стало?
— Стоп, стоп, стоп… Давайте без эмоций. Я же соглашаюсь, что вы правы. Но что поделаешь, коль средств нет. Каждая работа требует денег. Постараемся на чем-нибудь сэкономить. В будущем году, возможно, в смете заложим работы по отсыпке, а теперь…
Так и ушел Матвей, не добившись ничего.
Наступила зима, холодная и долгая. Занесло дома по крыши. И хотя поселок по северным меркам был довольно большим, но в студеные короткие зимние дни редко кого встретишь на улице.
Ближе к весне Матвей узнал, что старый председатель поссовета переведен на новую работу, а на его место избран бывший заместитель.
Матвей надумал еще раз сходить в поссовет.
Долго пришлось сидеть в приемной. Секретарша с родимым пятном на щеке как ушла с докладом в кабинет нового председателя, так назад вышла нескоро. Пряча глаза, девушка пригласила Безрукова пройти к председателю. По смущению секретарши Матвей понял, что в кабинете говорили о нем и, видимо, не очень-то лестное.
— Что это вы, товарищ Безруков, — сразу накинулся на Матвея новый председатель, — не даете нам планово работать? Без вас голова кругом идет. Вот отопление лопнуло, два дома залило, и мы не знаем, что теперь делать. Занимайтесь своим делом и не докучайте нам. Есть у вас работа? Так работайте, а мы как-нибудь без вас со всем разберемся.
— Вы историю в школе изучали? — переминаясь неловко у порога, играя желваками, спросил Матвей.
— Ну? — не понял председатель. — Что с этого? Конечно, проходил.
— В Древней Греции, я в одной книжке вычитал, честь погибших и усопших даже в войну берегли. У нас же, у русских, даже после битвы, на том же поле Куликовом, павшим отдавали великие почести. Почему теперь?.. Они тоже воевали, только на трудовом поле, за то, чтобы наша жизнь была лучше.
— Да уважаем мы, уважаем всех. Сейчас безвыходное положение: людей нет и средств на это не отпущено. В следующем году, я так думаю, что-то постараемся придумать.
Опять «мы постараемся», подумал Матвей, хотя бы не говорил это обязывающее к честной работе слово. Как мы привыкли обещать и обещанное не выполнять!
От крутого морозного воздуха сперло дыхание. На глазах выступили слезы. Ветер дул прямо в лицо и обжигал нос и щеки. Синяя белизна вечернего снега наполняла душу печалью.
Матвей поднял высокий воротник полушубка и боком, преодолев тугую стену ветра, пошел домой. И эту ночь Матвей не спал.
Утром Безруков не стал открывать склад, написал в конторе заявление и занес его бухгалтеру Слизняку, который замещал заболевшего управляющего.
— Ты это серьезно? — прочитав заявление, спросил он и поднял на Матвея свои желтые, вечно чем-то озабоченные глаза. — Так прямо в область и поедешь?
— Так прямо и поеду.
— Разумно? Все варианты здесь использовал? Я бы дал тебе командировку, но, понимаешь, в этом квартале мы все командировочные по смете израсходовали.
— Я и так обойдусь.
— Может, выделить небольшую сумму из кассы взаимопомощи? Потом-то постараемся, списать эти деньги.
— Бросьте вы все стараться! Положен мне отпуск? Положен… Так вот дайте мне его, а уж в остальном я сам разберусь. И денег мне чужих не нужно. Помрем, так все свои останутся…
— С чего мы помирать-то будем? Как работали, так и будем работать. О смерти, как о дезертирстве, настоящие люди не думают. Мы только начали во вкус жизни входить.