— Что делать? — спросил я у мамы. Она слышала все, что кричал в кухне отец.
Сидела молча, уставярь в телевизор. Лишь на секунду оторвалась от экрана, чтобы мимолетно взглянуть на меня. И в ее глазах я успел увидеть так много… что испугался. Какая-то неземная, вселенская глубина и чернота была в них, и я отражался там маленькой букашкой.
Ушел, от греха подальше.
Оказалось, однако, что делать мне ничего не надо, все решилось само собой. В одну из ночей, когда мама была у родителей, дед тихонько отошел во сне. Мать проснулась, а он уже и остыл.
Так она нам сказала.
Деда хоронили в оттепель, природа оттаяла и потекла, как будто шла уже середина марта, а не февраль. Сначала копаля не соглашались вырыть могилу там, где мы присмотрели удобное место — рядом с дорогой, недалеко от автобусной остановки. Они говорили, что земля там сильно утоптана и выморожена на полтора метра. Они вообще не собирались туда идти. Я спросил: за сколько пойдете? Не пойдем ни за сколько. Я сказал: так не бывает. Найду других, а вы только деньги потеряете. Так за сколько? Начальник долго думал и наконец сказал: сто баксов. Я сказал: о-кей.
На поминках, как это и всегда бывает, сначала сидели угрюмо, а потом не в меру развеселились. Многочисленные родственники, давно не видевшие друг друга, имели много тем для разговоров. Все сходились в том, что слава богу, дед отмучился. Под конец уже чуть не песни пели.
Когда вечером мы убрали посуду и столы, мать легла отдохнуть, а отец уже давно спал. Я позвонил своей девушке.
— Привет, ну как дела?
— Неплохо, — сказала она, — ты-то как? Как все прошло?
— Все кончилось, и это главное, — ответил я. — Чем ты сегодня занималась?
— Ой, ужасный день. Пришла из института, голова разламывается, легла поспать часок, потом мыла посуду, готовить ничего не стала, разогрела банку каши, вкусная, потом пила кофе, что ты в прошлый раз принес. Сегодня надо еще прочитать одну толстенную книжку, так что увидеться не сможем, ты уж прости…
— Ладно, мне тут тоже кое-что нужно закончить. Значит, до завтра?
— До завтра.
— Целую тебя.
— И я тебя, крепко-крепко.
Я сдвинул столы на их законные места, попил чайку и ушел в свою комнату. Включил телевизор. Он что-то плохо показывал. Штекер антенны сидел в гнезде плотно, но помехи на экране были явно связаны с плохим приемом сигнала. Я отодвинул занавеску с окна и увидел, что на антенне за день наморозилась гигантская сосулька, не меньше метра длиной. Оттепель. Еще немного, и подпорки не выдержат. Они не рассчитаны на такую тяжесть. Надо было немедленно сбить лед.
Открыв форточку, я попробовал отломить сосульку рукой. Но она и не думала поддаваться. Антенна гнулась, готовая рухнуть. Здесь нужен был короткий резкий удар. Я посмотрел вниз — никого. Под окном пешеходная дорожка, не дай бог кого-то задеть.
Пошел в кладовку за шваброй.
Отец, как на грех, сполз с дивана и не мог на него влезть опять. С трудом я затолкал его на место, взял швабру и вернулся в комнату. Высунул рукоятку в форточку, прицелился и ударил, словно бильярдным кием. Сосулька, отколовшись почти у самого корня, тяжелой торпедой ушла вниз.
— Чистая работа, — сказал я.
Странно, звук падения был вовсе не таким раскатистым, как я ожидал.
Вспрыгивая на табуретку, я уже знал, в чем дело, но боялся разрешить себе даже подумать об этом. Раскрыл форточку полностью и высунулся в нее по плечи…
Ух, от сердца отлегло. Просто дворники сгребли здесь снег в кучу, и моя торпеда утонула в нем, никого не задев.
Наверное, целую минуту я смотрел вниз, чувствуя мелкую дрожь в кистях рук. Потом втянулся обратно в комнату. Сердце колотилось, как у борзой, догнавшей зайца.
Зато уснул мигом.
Следующим вечером я пошел к моей девушке, как и договаривались. Дверь открыла не она, а ее мать, Анна Федоровна. Мы встретились впервые. И ее лицо было каким-то темным, заплаканным. Я не успел ничего сказать.
— Вы, наверное, Борис, — произнесла она с уверенностью.
— Я… — начал было возражать, но она продолжала:
— Произошло ужасное несчастье, Леночка в больнице.
— Что с ней?
— Вчера вечером пошла к вам, видимо, у вас была назначена встреча? И вот по дороге… не знаю, как это случилось, наверное, мальчишки какие-нибудь хулиганили… сшибли с крыши сосульку… или просто оттепель… попало прямо на Леночку, понимаете?! Простите, я плачу… простите…
— Да не может этого быть, — сказал я в отчаянии.
— Я сама до сих пор не могу поверить! За что, ну за что ей это, такая хорошая девочка, господи, а если она умрет, что мне делать тогда?!