Гоша посмотрел на говорившего снизу очень внимательными, белыми от ярости глазами.
— Зачем? А вот мы сейчас это узнаем! Где она?
— Я здесь, — раздался из воды спокойный голос Виолы. — Помогите выбраться.
Я про нее и забыл совсем в этой суматохе.
Гоша подошел к трапчику и склонился вперед, щурясь.
— Ага, — сказал он, — ладно.
Он протянул Виоле руку, она крепко ухватилась за нее. Одним движением Гоша выдернул ее из реки, словно мокрого щенка, и швырнул в коляску. Коляска проехала задом метра полтора. Виола испуганно оглянулась. Из одежды на ней была только юбка, которую я бросил ей в воду.
Гоша встал перед ней, уперев руки в боки и слегка склонив голову направо.
— Ну что, ему каюк? — спросила Виола.
Туг — то Гоша и вмазал. Да так, что коляска снова отъехала назад. Виола тряхнула головой и улыбнулась.
— Спасибо!
— Ты… сучка! — прошипел Гоша трясущимися губами. — Ты хоть знаешь, какого ты парня погубила?
— Знаю, — сказала она, садясь в кресле поудобнее. — Знаю лучше тебя!
— Да мы с ним под Гератом…
— И эту историю знаю, он мне рассказывал. И еще рассказывал много… такого, чего тебе не захочется услышать.
Гоша взбеленился.
— А ну, парни, тащите ее в каюту, — распорядился он.
Виолу подняли вместе с коляской и понесли, словно вельможную даму в портшезе. А она сидела, покойно уложив руки на подлокотники, как будто все так и должно быть. И тут мне вспомнилось из Ефремова, что в Древней Греции для женщин особым шиком и показателем власти было появление в публичных местах без признаков одежды.
Ее опустили на пол в кают-компании. Все отошли в сторону, Виола осталась лицом к лицу с Гошей. И он подступил к ней, рыча:
— А вот сейчас мы посмотрим, какая это русалка!
Гоша, без сомнения, мог запросто убить человека одним ударом, если бы захотел. Ему не нужен был ни нож, ни пистолет. Не знаю, что чувствовала несчастная безногая женщина в коляске, когда он навис над ней… На всякий случай я придвинулся поближе. Сделаю, что смогу.
Но моя помощь не потребовалась. Гоша всего лишь сдернул с нее юбку. На это он имел право. Виола едва не вылетела из коляски, удержавшись только силой своих рук.
То, что мы увидели (а мы, конечно, и не могли отвернуться, даже если бы захотели, мы смотрели во все глаза) никак нельзя назвать чем-то особо удивительным или противным. Никакого, ясное дело, рыбьего хвоста или чего-то в этом роде. Просто сухие ножки… скрюченные, тонкие, как веточки или птичьи лапки. Ходить она не могла, даже на костылях. Наверное, многие из нас тогда пожалели, что ее несчастная тайна открылась. Так была хоть какая-то загадка, интерес… но Гоша махом все это уничтожил.
Он досадливо плюнул и сказал:
— Бог шельму метит. Тварь поганая! Я б тебя, суку… Сама по-человечески не живешь, так и другим… Оттрахать бы тебя целой ротой…
— Я же просила вчера: прибейте, — сказала Виола, царственно восседая на своем троне на колесиках. Ее лицо было торжественно и печально.
— Еще и дура, — сказал Гоша и покачал головой. — И вот из-за этой… Господи! Надо, надо что-то с этим делать, иначе…
Он резко повернулся и вышел. Но тут же вернулся.
— Вот что, — сказал он решительно, — незачем шуметь об этом. Утонул человек, и все. Бывает. Мы тут сами разберемся с милицией и все такое прочее. А эту гадину нужно отвезти домой… или где она там живет, в какой норе? Витькина машина стоит у причала. Кто возьмется? Кто водит?
Никто не хотел. У всех были какие-то более важные и срочные дела. И тогда я услышал собственный голос: «Я вожу».
— Давай, — сказал Гоша. — Вот ключи. И я больше слышать про нее не желаю. Если можешь, сделай побыстрее, чтоб духу ее здесь не было. Ладно? Только смотри поосторожнее — еще околдует чем-нибудь… И что только Витька в ней нашел? Людку из-за нее бросил, дурак… Ох, дурак…
Гоша потряс головой и вышел. Вслед за ним потянулись и все остальные. Мы вновь остались с Виолой вдвоем.
— Не бойтесь меня, — попросила она жалобно.
— А я не боюсь.
— Нет, боитесь. Хотя бы просто потому, что на мне нет одежды. Мужчины всегда этого страшно боятся.
Я вновь подал ей юбку, отвернулся, подождал, пока она с ней справится. Отыскал остальную одежду. Через пять минут мы были готовы. Я покатил коляску Виолы к выходу, мы быстро проехали по пандусу и, не оглядываясь, заспешили к автомобилю. Я помог ей перебраться на сиденье, сложил коляску и убрал ее в багажник, удивляясь себе самому — словно раньше проделывал это много раз.
Виола закурила, пока я возился с коляской, выставила локоть в открытое окно.