— Куда поедем? — спросил я, садясь на место водителя.
Она взглянула на меня, как на пустое место, медленно выдохнула дым.
— Не знаю…
Двигатель завелся сразу. Я осторожно вырулил на дорожку и поехал по ней. Вокруг все было устлано толстым ковром опавших листьев. Как это назывался один из романов Юрия Давыдова? «Глухая пора листопада», точно. Похоже на строчку чьих-то стихов.
— Так куда?
Она словно очнулась — глянула по сторонам, сделала большую затяжку чуть не в пол-сигареты.
— Может быть, к вам? — спросила она.
— У вас что, нет дома?
— Есть. Но у меня теперь нет надежного человека.
Я покачал головой.
— А в чем дело? — поинтересовалась она. — Если не считать этих проклятых культяпок, во всем остальном я — просто идеал женщины. У меня есть ум, образование, кое-какие средства, жилье, я умею готовить, шить, внимательно слушать. Ну, и в постели не бревно. Да вы же сами меня видели. Видели ведь? Я знаю много разных секретных штук, которые вам очень понравятся. Ручаюсь, такого вы ни с кем больше не испытаете. Секс с человеком, у которого большой физический недостаток, для некоторых — слаще меда: в нем есть запретное. А в вас я чувствую что-то такое… своя кровь. К тому же я бесплодна… Или вам мешает жена, любимая подруга?
— А разве для вас это имеет какое-нибудь значение?
— Никакого.
Неожиданно для самого себя я покраснел, словно подросток. И упрямо покачал головой: нет.
— Ну вот, а говорили — не боитесь, — печально заключила Виола, снова тяжко затягиваясь дымом.
Она слепыми бельмами смотрела на дорогу. Я ехал медленно.
Надо было что-то делать, куда-то везти ее, но не хотелось в третий раз спрашивать об одном и том же.
— В детстве я была такая хорошенькая, — неожиданно сказала Виола. — Просто ангелочек. Все на меня не нарадовались — беленькая, чистенькая… А когда мне исполнилось тринадцать лет, перестала быть ангелочком. Однажды в автобусе какая-то бабуля мне говорит: «Уступи место, внучка». А я говорю: «Не могу, бабушка, ноги у меня больные». Зачем так сказала, сама до сих пор не знаю. Словно внушил кто, в ухо нашептал. И когда моя остановка была, так весело вскочила и выпорхнула из автобуса, помахав напоследок бабке. Та только головой покачала да вздохнула. И вслед мне шепнула что-то. Смешно!.. Потом у меня начали сохнуть ноги, и волосы из светлых стали черными.
Виола смотрела на меня. По ее спокойному лицу струились слезы.
— Ведь я была такая хорошая, — сказала она.
— Что ж теперь поделать, — сказал я, протягивая ей носовой платок.
— Вы в самом деле думаете, что его утопила я?
— Не знаю. Может быть. Скорее всего, нет.
— Так вот, это я его утопила. Он мне надоел.
Я пожал плечами и прибавил газу.
— Он больше не интересовал меня, только мешал.
— Обязательно было убивать?
— Да он не отстал бы. В общем-то, он был неплохой человек, но… никакой. Мне с ним просто было удобно некоторое время.
— Понятно.
Она вышвырнула окурок в окно и назвала адрес. Я кивнул. Мы как раз и ехали в том направлении.
— Скоро зима, — сказал я, глядя на опавшие листья. — Что вы обычно делаете зимой?
— Много сплю и смотрю телевизор. Целых семь месяцев. Но зима когда-нибудь все равно кончается.
— А сколько вам лет?
— И не стыдно спрашивать это у женщины?
— Почему-то не стыдно. У вас такое великолепное тело, что будь вам хоть семьдесят…
— Вот чушь… Кстати, у вас нет знакомых, которые хотели бы купить машину? — спросила Виола. — Зимой мне понадобятся деньги.
— Эту? Но ведь она принадлежит Виктору.
— Он переписал ее на меня.
— Понятно. Есть один человек… я его спрошу.
— Спросите, пожалуйста. Я заплачу хорошие комиссионные. Вот мой телефон.
— Договорились.
Она жила в собственном одноэтажном каменном доме на Перекопе. Дом купил ей Витя. Я все больше не понимал, зачем же она решила от него избавиться. Но, видно, в самом деле здорово достал.
Я остановился перед воротами и вопросительно посмотрел на нее.
— Когда я увидела вас вчера… ночью… на палубе… я поняла, что Виктор мне больше не нужен. Вы были так… органичны.
Значит, не зря казалось мне, будто кто-то за мной смотрит!
«Пой, пой, сирена», — подумал я.
— Это была любовь с первого взгляда?
— Нет. Не любовь. Чувство общности. Даже родства…
— И все равно я не виноват в его смерти.
Она выдала мне ключ. Я загнал машину во двор, помог женщине выбраться. Поднял на руки и занес в дом. Потом сходил за коляской.
Обстановка не ахти какая, видно, Виола здесь пока не успела обустроиться. Привезенной мебели еще не найдено место. Легкий беспорядок, дикие, в цветочек, обои на стенах. Извиняли их лишь несколько хороших пейзажей, развешанных в большой комнате.