Сейчас, когда я пишу эти строки, «Мужчин…» продолжают обсуждать и репостить. Я ни в коем случае не хотела сказать, что считаю себя чудовищно угнетенной. Мне лишь хотелось показать, как подобная риторика открывает перспективы для мужчин и блокирует их для женщин, лишая их возможности говорить, быть услышанными, иметь права, работать наравне с мужчинами, быть уважаемыми, в общем – быть полноценными, свободными людьми. Именно так в культурном дискурсе обозначается власть – как раз та власть, которая в дискурсе антикультурном, в физических актах запугивания и насилия и зачастую в фактическом мироустройстве замалчивает, вымарывает, уничтожает женщин как равных, как людей, наделенных правами, и слишком часто – как живых существ вообще.
Борьба за то, чтобы к женщинам относились как к людям, имеющим права на жизнь, свободу и голос на культурной и политической сцене, продолжается. И порой она приобретает поистине зверские формы. Я и сама удивилась тому, что мое эссе началось с забавной сцены, а закончилось упоминанием об изнасилованиях и убийствах. И тогда я поняла, что все это – мелкие социальные нестыковки и грубое замалчивание и насилие – явления одного порядка. Мне кажется, что мы намного яснее увидим мизогинию и преступления против женщин, если взглянем на злоупотребления властью в целом. Не стоит рассматривать домашнее насилие отдельно от таких проблем, как на изнасилования, убийства, харассмент и угрозы онлайн и офлайн, на работе и на улицах. Именно в совокупности все это дает единую картину.
Право говорить и быть услышанной – основополагающее для выживания, достоинства и свободы. Я счастлива, что даже спустя много лет молчания (иногда вызванного большим страхом) я выросла и обрела голос. Теперь я всегда буду говорить от имени тех, кто голоса не имеет.
2008
Глава 2
Самая долгая война
У нас в США, где, согласно официальной статистике, изнасилование происходит каждые 6,2 минуты, а на протяжении жизни будет изнасилована каждая пятая женщина, известие об изнасиловании и зверском убийстве молодой женщины в Нью-Дели в автобусе 16 декабря 2012 года было тем не менее воспринято как что-то из ряда вон выходящее. Все ещё помнили случай в Стьюбенвилльской школе в штате Огайо, где девочку-подростка домогались несколько членов футбольной команды: время от времени эта история обрастала новыми подробностями. Групповыми изнасилованиями нас было уже не удивить. Выбирайте на ваш вкус: незадолго до этого получили тюремные сроки тринадцать из двадцати мужчин, коллективно изнасиловавших одиннадцатилетнюю девочку в Кливленде; инициатор группового насилия над шестнадцатилетней девушкой в Ричмонде был признан виновным осенью того же 2012 года; четверо мужчин, надругавшихся над пятнадцатилетней девушкой вблизи Нового Орлеана, получили приговор в апреле того же года; зато шестеро насильников четырнадцатилетней девушки в Чикаго все еще не были пойманы. Я совершенно не склонна специально выискивать подобные факты. Ими переполнены новости, но никто не пытается сделать на их основании выводы о том, что, возможно, существует некая тенденция.
Но она есть – это тенденция к насилию в отношении женщин, обширная, глубокая, ужасная и постоянно игнорируемая тенденция. Порой, если жертвой становится знаменитость или всплывают особенно мерзкие подробности, ситуация получает внимание прессы, но такие случаи считают из ряда вон выходящими, тогда как бесчисленные известия об «обычном» насилии против женщин в США, в других странах, на всех континентах, включая Антарктиду, звучат как фоновый шум.
Если вам кажутся более значимыми изнасилования в автобусах, чем групповые, – вспомним о насилии в отношении женщины с особенностями развития в лос-анджелесском автобусе в ноябре все того же 2012 года. Или о похищении шестнадцатилетней аутистки из пригородного поезда в Окленде этой зимой (похититель насиловал ее в течение двух дней). А также не забудем о групповом изнасиловании нескольких женщин в автобусе в Мехико, тоже сравнительно недавнем. Пока я составляла эту подборку, я узнала еще об одном случае: пассажирку индийского автобуса похитили и насиловали всю ночь водитель и пятеро его приятелей. Они, должно быть, сочли, что произошедшее в Нью-Дели настолько круто, что это стоит повторить.