После их ухода Пола медленно пересекла комнату, подошла к столу, представлявшему собой большую стеклянную крышку на подставке из полированной стали. Стол являл собой логический центр композиции элегантного офиса фирмы в «Харт энтерпрайзиз», в котором Пола всегда работала, наезжая в Нью-Йорк. Она села за стол, положила локти на крышку, спрятала лицо в ладонях и задумалась о только что завершившейся встрече. Где-то глубоко в подсознании у нее шевельнулась идея, и, по мере того как она обретала окончательную форму, медленная улыбка озаряла ее лицо. Они оба — Росс Нельсон и Дейл Стивене — невольно указали ей способ разрешить некоторые из тех проблем, с которыми она столкнулась в «Сайтекс», а то и все проблемы вообще. «Но не сейчас, — подумала Пола. — Позже, когда мне потребуется заставить их всех плясать под мою дудку».
Расправив плечи, она рассмеялась. Не очень-то невинная мысль, скорее дьявольская — достойная Макиавелли, — но из нее может выйти толк, и она вполне в духе Эммы Харт. Все еще посмеиваясь, Пола подумала: «Наверное, с каждым днем я становлюсь все больше и больше похожей на бабушку». Мысль о такой перспективе очень порадовала ее и даже в какой-то степени развеяла ту тоску, которая не отпускала ее со дня неудавшейся попытки объясниться с Джимом перед отъездом из Англии.
Если уж ее брак оказался неудачным, а ее личная жизнь сведена к нулю, то, по крайней мере, она постарается сделать успешную карьеру, добьется того, чтобы успехами в бизнесе компенсировать остальные свои поражения. Работа выручала Эмму, когда ее личная жизнь терпела крах, и Пола тоже обретет в ней поддержку. Она подумала о Джиме. Не осталось ни горечи, ни разочарования. Она испытывала к нему только огромную жалость. Он не знал, что потерял, и в этом и заключалась вся трагедия происшедшего.
Сегодня Шейн О'Нил пребывал в растерянности. Он быстро шагал по Парк-авеню, лавируя среди других пешеходов, и ход его мыслей был столь же извилистым, как и траектория его движения. Он никак не мог решить, что делать. Позвонить Поле или нет? Одно сознание того, что она находится в Нью-Йорке, всего в нескольких кварталах от него, настолько выбивало его из колеи, что он не мог даже представить себе, как поведет себя в ее присутствии. А если он все-таки позвонит, ему ничего не останется, как встретиться с ней, пригласить на обед или ленч, или, по меньшей мере, на коктейль.
Несколько часов назад, когда он связался по телефону с лондонской конторой, его отец мимоходом упомянул, что Пола вылетела в Нью-Йорк, надолго выбив его из колеи. «Мы с Мерри поужинали с ней в воскресенье вечером», — пояснил отец, прежде чем вернуться к обсуждению текущих дел. И, прежде чем повесить трубку, воскликнул: «О, Шейн, минуточку. Вот и Мерри. Она хочет поздороваться с тобой».
Но Мерри не просто поздоровалась. Она еще надавала ему указаний. «Пожалуйста, позвони Поле, — настаивала она. — Вчера я дала ей все твои телефоны, но я знаю, что первой она тебе не станет звонить. Она на тебя обижена». Когда он попросил объясниться, сестра сказала, что Пола давно уже остро переживает его холодность, и она ее понимает. «Она побоится натолкнуться на холодный прием, — пояснила Мерри. — Так что все зависит от тебя. Будь с ней повежливее, Шейн, ведь она такой близкий нам человек. И к тому же она сейчас очень нуждается в нашем внимании». Последние слова Мерри произнесла озабоченным и грустным голосом и поспешила добавить: «Она производит впечатление опустошенного, разбитого, даже, можно сказать, раздавленного человека — это совсем не та Пола, которую мы всегда знали. Пожалуйста, своди ее куда-нибудь, развлеки, да просто развесели, как в детстве». Слова сестры встревожили Шейна, он захотел узнать побольше о здоровье и душевном состоянии Полы. Мерри сама многого не знала, и, перед тем как повесить трубку, он твердо пообещал сестре связаться с Полой. Но теперь он снова колебался. И хотя ему безумий но хотелось увидеть ее, Шейн знал, что, пойдя на поводу у своего желания, он обречет себя на муки. Она — жена другого и потеряна для него навсегда. Быть с ней рядом — значит, разбередить старые раны… Раны, не совсем еще зажившие, но все же зарубцевавшиеся и не такие болезненные, как прежде. «Свидание с Полой выбьет меня из колеи, — думал он, — разрушит мою устоявшуюся за последние восемь месяцев жизнь». Жизнь не слишком уж веселую, скорее скучную и бессодержательную. В ней не было взлетов, но не было и глубоких падений. Он не испытывал ни счастья, ни горечи, чувства его умерли, но зато он познал мир и покой. С женщинами покончено. Две попытки закончились плачевно, оставив после себя лишь ощущение беспомощности и безнадежности. И он утвердился в мысли, что монашеский образ жизни все же гораздо лучше, нежели постыдные неудачи в постели, после которых долго не можешь избавиться от потрясения и комплекса неполноценности. Поэтому Шейн тщательно избегал расставленных женщинами ловушек и все свое время посвящал работе. Почти каждый день он задерживался в новом офисе компании до восьми и даже девяти часов вечера, а потом отправлялся домой, где его ждал одинокий ужин перед телевизором. Время от времени Шейн встречался с Россом Нельсоном или с кем-нибудь из двух-трех своих здешних приятелей, порой ходил со Скай Смит в театр или кино, заканчивая вечер в ресторане. Но в основном он вел жизнь отшельника; книги и музыка — вот его компания. Он не знал счастья, но ему и не приходилось усмирять боль. Сердце его умерло.
Все эти мысли молнией промелькнули в его голове, и он вдруг решился. Он действительно должен встретиться с Полой, хотя бы приличия ради. Если бы кто-нибудь другой из друзей его детства приехал в Нью-Йорк, Шейн не раздумывая посвятил бы ему все свое свободное время. Если он сейчас начнет избегать Полу, это покажется странным и даже грубым, особенно в глазах Эммы и его деда, которые, бесспорно, спросят о ней, когда через месяц посетят Нью-Йорк. Да, лучше пригласить ее на обед, только для того, чтобы убедиться, что с ней все в порядке.