Шейн оживленно болтал с какой-то парой, явно постояльцами отеля. Его подвижное лицо было оживленно. Женщина, явно очарованная, слушала его, раскрыв рот. Но, очевидно, то же относилось и к мужчине.
Шейн в разговоре повернул голову, увидел Полу, весь подобрался и вежливо попрощался с собеседниками.
В баре собралось довольно много народа, и, пока они шли навстречу друг другу, Пола заметила, что не одна пара женских глаз смотрела ему вослед.
— Я рад, что ты надела синее платье, — сказал Шейн, беря ее под руку. Он быстрым шагом повел ее к заранее заказанному столику в уголке. — Оно очень тебе идет. Ты прекрасно выглядишь.
Блеск ее глаз и сияние улыбки ясно показали, как она благодарна и как ей приятны его слова.
— Я подумал, раз уж у нас праздник, то нам следует выпить шампанского, — заявил он.
— Какой праздник?
— Праздник нового обретения друг друга.
— О, Шейн, это просто замечательно!
Рядом с ними мгновенно появился официант и открыл бутылку, уже стоявшую на столе в ведерке со льдом, разлил шампанское и незаметно отошел в сторону.
— За нас, — поднял бокал Шейн.
— За нас, Шейн.
Он полез в карман за сигаретами. Рубашка немного распахнулась на его загорелой груди, и в просвете блеснуло золото. Она прищурилась:
— Боже, неужели ты надел медальон святого Кристофера, который я тебе подарила?
— Он самый. — Он потрогал медальон. — Я не носил его года два. Ты помнишь, когда подарила его мне?
— На твое двадцатилетие восемь лет назад.
— А что я подарил тебе на двадцатилетие?
— Антикварные аметистовые сережки. — Она нахмурилась, потом весело рассмеялась. — Неужели ты допускал, что я могла забыть?
— Нет, я был уверен, что помнишь. Но готов поспорить — ты не вспомнишь мой подарок, сделанный в тот год, когда ты достигла зрелого пятилетнего возраста?
— Еще как вспомню. Набор синих мраморных шариков.
Он с довольным видом откинулся на спинку стула.
— Верно. И ты сразу же начала их по одному терять. И так ревела, что мне пришлось пообещать тебе еще один. Но я не исполнил обещания, и потому… — Он сунул руку в карман пиджака. — Вот тебе кое-что взамен. — Он положил на стол перед ней маленькую матовую коробочку из пластмассы.
С кокетливым смехом, радуясь его веселому расположению духа. Пола открыла коробочку и заглянула в нее. Вдруг она замолчала. На ее ладони мерцали изящнейшие, прекрасного качества сережки с сапфирами и бриллиантами.
— О, Шейн, они просто восхитительны. Большое, большое спасибо. — Она поцеловала его в щеку и добавила:
— Но ты весьма экстравагантен.
— Мне это уже говорили. Понравились?
— Понравились? Он еще спрашивает! Да я в восторге! И особенно потому, что мне подарил их ты. — Пола вытащила из ушей золотые серьги, бросила их в шелковую вечернюю сумочку, достала маленькое зеркальце и надела новые. Посмотрела, любуясь сережками. — Шейн, они мне идут, правда?
— Они почти такие же красивые, как твои волшебные глаза.
Пола сжала его руку. Неожиданный подарок тронул ее, даже поразил. У нее перехватило дыхание Она вспомнила все, что он дарил ей в детстве. Его всегда отличала редкая щедрость. Месяцами он откладывал из своих домашних карманных денег, чтобы купить что-нибудь особенное. И еще Шейн обладал талантом дарить ей как раз то, что ей нравилось, — как сегодня. Почему-то ее глаза наполнились слезами.
— Что случилось, милая? — нежно спросил он, наклонившись вперед.
Пола смахнула слезы и покачала головой.
— Не знаю. Я такая глупая. — Она достала из сумочки платок, высморкалась и растерянно улыбнулась ему.
Шейн молча следил за ней и ждал, пока она успокоится.
— Я вспомнила наше детство, — пояснила она через несколько секунд. — Когда-то мне казалось, что те дни никогда не кончатся — чудесные летние дни в «Гнезде цапли». Но они все-таки прошли, как проходит лето. — И, не удержавшись, добавила:
— И это тоже скоро кончится. Он накрыл ее ладонь своей.
— Пола, дорогая, не думай о грустном.
— Дни, залитые солнцем, волшебные часы… они не более чем короткий просвет в серых буднях, Шейн.
Шейн сплел ее пальцы со своими и медленно произнес:
— Ты говоришь о конце… Я говорю о начале. Вот что происходит сейчас. Начало. Помнишь, что я говорил о времени? Так вот, перед нами — будущее. Оно здесь, сейчас. Вокруг нас. Частица вечно текущей реки времени.
Пола молчала, его глаза внимательно изучали ее лицо.
— Я не хотел пускаться в дискуссию о том запутанном положении, в котором мы оказались, по крайней мере не здесь. Но, возможно, нам следует поговорить. Хочешь?
Пола кивнула.
На его лице играла уверенная улыбка.
— Ты знаешь, как я тебя люблю. Еще раньше, в машине, я сказал, что никому не отдам тебя, и это так и есть. Мы слишком дороги друг другу, чтобы упустить свое счастье. Мы предназначены друг для друга. Согласна?
— Да, — прошептала она.
— Тогда совершенно очевидно, как тебе придется поступить. Ты получишь развод и выйдешь за меня. Ты ведь хочешь стать моей женой?
— О да, Шейн. Очень.
Он увидел, как она побледнела и что ее яркие, сверхъестественно синие глаза потемнели от дурного предчувствия.
— Скажи, что беспокоит тебя, Пола.
— Ты говорил, что в детстве я была бесстрашной, но, повзрослев, я изменилась. И я боюсь.
— Чего? — спросил Шейн с нежностью. — Ну, скажи. Если кто-то и может развеять твои страхи, то это я.
— Я боюсь потерять своих детей и боюсь потерять тебя.
— Ты же сама знаешь, такого никогда не случится. Мы все втроем всегда будем рядом с тобой.
Пола глубоко вздохнула и произнесла, как бросившись в омут головой:
— Не думаю, что Джим согласится на развод. Шейн слегка отпрянул и с подозрением посмотрел на нее.
— Не могу представить, чтобы он повел себя подобным образом. Особенно когда узнает о твоем намерении покончить с неудачным браком.