— Ты кому-нибудь говорил о нас? — спрашиваю я, заставляя себя вернуться к основному вопросу сегодняшней встречи.
— Нет.
От облегчения во мне все размякает. Стиви откидывает назад голову и выпускает дым изо рта.
— Э… точнее, да, говорил. Одному человеку.
Тут же меня опять стискивает напряжение — жесткие мышцы, прямая спина.
— Кому? Господи боже, кому?
— Я уже не помню, как ее зовут. Хелен, или Эллен, или Элла. Что-то подобное. — Он пожимает плечами, спокойно сбрасывая со счетов женщину, которая владеет главной тайной моей жизни. — Мы познакомились в Таиланде, на пляже. Покурили травки. Она в шутку спросила, женюсь ли я на ней, и я сказал, что нет. Она очень расстроилась.
— Ну конечно, она расстроилась — после всего, что вы вместе пережили! — Черт возьми, я ревную его к какой-то пляжной шлюшке, с которой он курил травку.
— Я не хотел ее обижать, поэтому объяснил, что уже женат.
— Ты рассказал какой-то потаскушке, что мы женаты! А что, если я бы ее встретила? Или Филип? — со злостью восклицаю я.
— Она носила косички и «вареную» мини-юбку. Вряд ли у нее был шанс попасть на один из твоих званых ужинов.
— Как ты мог совершить такую… — Я хочу сказать «глупость», но вижу, что он этого ждет, поэтому обрываю себя.
— Белинда, ты полегче со мной. Ведь не я же еще раз вступил в брак.
Тут он, безусловно, прав. Мне ничего не остается, кроме как глубоко вздохнуть.
— Успокойся. Она все равно мне не поверила. Даже когда я показал ей твою фотографию.
— Ты носишь с собой мою фотографию?
— Всегда. — Стиви кашляет в кулак, отворачивается, пряча глаза, и добавляет: — Это просто привычка.
Я не верю ему — хуже того, я и не хочу верить ему.
— Мне она часто была нужна, когда я искал тебя.
Я подпираю голову руками. Вся трагичность ситуации постепенно открывается моему взору. Последние несколько недель я была настолько поглощена тем, как мне выбраться из нее так, чтобы не изменились мои отношения с Филипом, что только теперь начинаю понимать, какую душевную боль я причинила этому человеку — человеку, который любил меня и был любим мною.
— Расскажи мне о Филипе, — говорит Стиви, глядя в свой стакан.
— Ты же не хочешь этого слышать.
— Хочу. Я хочу понять. Хочу понять тебя.
Когда-то мы со Стиви были так близки, что нам казалось, будто наши души были вырезаны из одного куска небосвода. Это его слова. А теперь у нас, похоже, не осталось ничего общего. Я думаю, что он чувствует то же, что и я, и поэтому пытается опять хоть немного узнать меня. Мне это не нравится, но я нахожусь не в том положении, чтобы ставить условия.
— Мы женаты уже…
— Вы не женаты, — обрывает меня Стиви.
— Ну, ты же понимаешь, о чем я. Не придирайся. Мы женаты шесть месяцев.
— Но ведь это же совсем не срок.
В его голосе слышны ехидные нотки. Он не воспринимает наш с Филипом брак всерьез. Но он ошибается. Комедией была как раз свадьба со Стиви.
— Я собираюсь дожить с ним до рубиновой свадьбы, — шиплю я. Меня охватывает раздражение. Я понимаю, что я хожу по тонкому льду. Шесть месяцев — это и правда не срок. Если Филип узнает, что у меня два мужа, он просто решит, что наша совместная жизнь была досадной ошибкой, — и тогда до свидания.
— Перед тем как пожениться, мы два года встречались. Все наши друзья думают, что мы идеальная пара. Когда мы объявили о помолвке, единственным их вопросом было, почему мы так долго с этим тянули.
— Ты могла бы объяснить ему, Белинда. Могла бы сказать, что ты находишься не в том положении, чтобы связывать себя обязательствами, — с насмешкой в голосе говорит Стиви.
Я нервно ерзаю на стуле.
— Все считали, что Филип — такая завидная партия для меня, что я после первого же любовного акта вцеплюсь в него мертвой хваткой и потащу в бюро регистрации браков. В Лондоне достойные неженатые мужчины на дороге не валяются. Мне было двадцать восемь лет. Я ощущала себя подростком, но все чаще слышала, как незнакомцы называют меня «мадам». Филип вот-вот должен был попасть в список самых богатых людей Великобритании по версии газеты «Таймс». И он был очень внимателен ко мне.
— А ты сама-то его любила?
— Любила. И сейчас люблю. — Я запинаюсь. — Очень. Я же не слепая. Я понимала, что Фил — это идеальная для меня кандидатура. Он умный, физически привлекательный и реализовавшийся в жизни человек, — но поначалу я не собиралась выходить за него замуж. Я старалась не влюбиться в него.
Я смотрю на Стиви, ожидая его реакции. Он фыркает — и это не та реакция, на которую я надеялась. «Черт возьми, а на что ты рассчитывала? Что он поймет и простит?»
Я не ожидала, что Филип сделает мне предложение. Я очень хорошо понимала, что в том положении, в котором нахожусь, я не могу принять его. Поэтому собиралась рассказать ему о Стиви. Или, по крайней мере, отыскать Стиви и развестись с ним прежде, чем затевать что-либо с Филипом. Как-то я даже зашла на сайт Friends Reunited, но Стиви там не был зарегистрирован. Я бы не согласилась выйти за Филипа, если бы он сделал предложение в любой другой день, а не в тот, когда погиб Бен. Я не говорю, что вообще не хотела выходить за него замуж. Я хотела — когда-нибудь.
Ничего из этого я толком не могу объяснить, поэтому мямлю:
— Выйти замуж за мужчину, который тебя боготворит, — не преступление.
— Нет, преступление — в том случае, если ты уже замужем, — уточняет Стиви.
— Ну… да, — улыбнувшись, неохотно признаю я. Удивительно, что я вообще еще способна улыбаться. — Но если бы я не была уже замужем, тогда в этом не было бы ничего страшного. — Я надавливаю пальцами на виски. Я совсем выдохлась. — Послушай, Стиви, я просто купаюсь в тепле, которым окружил меня любящий мужчина, — и я не собираюсь за это извиняться. Я вышла за Филипа не из-за его денег, а из-за его надежности.
Я не знаю, поймет ли это Стиви. Я искала и нашла надежную опору в жизни. Стиви должен понять это, ведь он знает меня лучше, чем кто бы то ни было, — или, по крайней мере, знал. Он знал, откуда я пришла, но, к сожалению, не понимал, куда я хочу идти.
— Филип большой, сильный и…
— Седой? — говорит Стиви, разделываясь с созданным мной романтическим мыльным пузырем, внутри которого он по-прежнему понимал меня.
— Да, он седеет, но мне это нравится.
— Чем старше мужчина, тем он, как правило, богаче.
— Возможно. И еще — серьезнее и умнее, — раздраженно отрезаю я. Стиви выглядит обиженным, и я этому рада. — Я не обязана объяснять тебе, почему я люблю Филипа. Я не обязана объяснять, почему я вышла за него замуж. Он хороший муж. И даже больше — отличный. — Я вглядываюсь в лицо Стиви. Кажется, я снова обидела его. Я сжимаю его руку. — Я знаю, ты тоже любил меня, но мы… — Я хочу сказать, что мы были слишком молоды, но Стиви перебивает меня:
— Мы были никуда не годной парой. Я знаю, ты мне говорила.
Мы оба на некоторое время умолкаем — что бы я ни говорила, от этого становится только хуже. Мы допиваем наши напитки, Стиви тушит окурок и оставляет его в пепельнице. Только на пути к выходу из паба я решаюсь спросить:
— Стиви, ты мне поможешь? — Я беру его за руку. Кожа у него нежная, теплая и приятная на ощупь.
Стиви приостанавливается, смотрит на меня целую вечность и кивает:
— Да, Белинда, я помогу тебе, — потому что некоторые вещи никогда не меняются.
Охватившее меня облегчение не описать словами. Оно омывает меня, словно теплая волна, хотя я знаю, что никогда уже не буду кристально чистой.
— Стиви, еще одно.
— Что?
— Моя фотография. У тебя в бумажнике. Выбрось ее. Стиви кивает:
— Она все равно хреновая. У тебя там тушь цвета электрик.
24. ВСЕ ПУТЕМ, МАМА
В дверь громко стучат.
— Стиви! Стиви! Стиви! Стиви! — в восторге вопит Эдди, прыгая на диване перед телевизором. Я открываю дверь и улыбаюсь: