Погасив папиросу, он быстро заходил по кабинету.
— Я верю, что со всеми перегибами будет покончено в общегосударственном плане в самое ближайшее время, но нам, Иосиф Михайлович, нам самим нужно, сейчас же, сегодня же, не теряя буквально ни одного часа, принять жесткое постановление бюро.
Варейкис протянул воскресный номер «Правды»:
— Статья Сталина «Головокружение от успехов».
Швер схватил «Правду», опустился на стул.
— Мы здесь, ЦЧО разумеется, фигурируем во всей красе, — с иронией произнес Варейкис. Раздвинув гардину на окне, он задумчиво проговорил: — Скоро весна… Весна пробудит новые силы…
Круто повернулся к Шверу. Словно принуждая себя к трудной исповеди, сказал:
— Конечно, мы взяли чрезмерные темпы коллективизации. Какие-то, прости господи, скачки устроили!.. Оперативные сводки, которые ты, Швер, печатал в «Коммуне», превратились в механический счетчик. Что греха таить, обком сам был охвачен горячкой, головокружением от успехов. Это бесспорно!..
Резко зазвенел телефон. Иосиф Михайлович снял трубку.
— Варейкис слушает. — Лицо его вытянулось. — Здравствуйте, товарищ Сталин!.. Все ясно и, сознаюсь, крайне огорчительно.
Покусывая губы, выслушивал какие-то слова. Швер сидел натянутый, точно струна. Я почувствовал себя здесь лишним. Но как уйти?! Приподнялся на стуле. Швер дернул меня за рукав: «Сиди!»
— Товарищ Сталин! Большевики ЦЧО выполнят свой долг перед партией. — Варейкис старался овладеть осевшим голосом. — Что думаю?.. Думаю, что в политике всегда надо следовать принципам коммунистического гуманизма: убеждать, а не принуждать!.. Будем учиться, товарищ Сталин! До свидания!
Телефонная трубка так и осталась в его опущенной руке… Он поднял на Швера воспаленные глаза:
— Знаешь, что он сказал?.. Будем все вместе, сказал он, учиться государственной мудрости у Ленина.
Швер облегченно вздохнул.
— Ильич наказывал не падать духом от временных неудач и срывов, — твердо произнес Варейкис и положил трубку на рычажок.
Садясь в кресло, сказал:
— Статья чрезвычайно своевременна.
Варейкис чуть откинулся на спинку стула, прищурился, как бы неожиданно обнаружив меня в кабинете:
— Ах, да!..
Дочитал отчет. Крупно на полях вывел карандашом: «И. В.» Протянул мне статью:
— Можете публиковать. Идите!
Через день я читал в «Коммуне» постановление бюро обкома «Об исправлении ошибок в колхозном строительстве». Его поместили вслед за статьей «Головокружение от успехов». Запрещалось обобществлять свиней, птиц, дома, надворные постройки.
«Окружкомы и райкомы, — говорилось в постановлении, — допустили ряд ошибок и извращений в колхозном строительстве, а обком ВКП(б), несмотря на правильные директивы, не обеспечил их выполнения и оказался на поводу у тех, кто стремился любыми средствами завершить коллективизацию к весне 1930 года…»
«У кого на поводу? — задумался я. — Ведь указание, говорил Швер, было сверху!..»
Третья глава
Партийная конференция открылась вечером в Большом драматическом театре. Все коммунисты редакции были там. В промышленном отделе остался я один. Готовил материалы в ночной набор. Вбежала раскрасневшаяся, запыхавшаяся Клава.
— Новости — убиться можно! — Упала в кресло, встряхнула коротко подстриженными светло-русыми волосами. — Воды, умоляю, воды!
Утолив жажду, она вытащила из полевой сумки блокнот.
— Если бы ты знал, куда я забрела!.. Аж на тот берег реки Воронежа, в Монастырщенку! — С ее лица слетела усталость, оно было ясным, веселым. — Археологи обнаружили там стоянку бронзового века. А мы ничегошеньки не знали!.. Нашли… — Она раскрыла блокнот. — Слушай, что нашли: кремневые орудия, глиняную посуду, бронзовый перстень-змейку. И посуду, и перстень (ах, какой изящный!) — подумай только! — я держала в руках! Ведь последний раз человеческая рука прикоснулась к ним четыре тысячи лет тому назад!.. Встретились век бронзовый и век советский! — Она еще выпила воды. — Думаю проситься к вам в отдел. Котыч не будет возражать? Безумно хочется бывать на заводах, в рудниках… А в «культуре и быте » — не то!
Вошел Чапай. В руке — гранка.
— Клавдия Ивановна?! Целый день ждал вас!.. Ни одной строчки не сдали в набор!
— Каюсь, Юрий Николаевич, виновата.
— Где вы были? Ушли и ничего не сказали…
— В бронзовом веке была! — с задором ответила она.
— Я серьезно спрашиваю.
— И я серьезно отвечаю. — Клава вскинула на Чапая чуть смеющиеся синие глаза. — Напишу, и вы прочтете о моем мистическом путешествии.