Это был «Колумб» со второй партией комсомольцев.
– На «Колумбе»! – кричал капитан в рупор.
Но с «Колумба» отвечали только нестройные крики. Вернер оглядел свой актив:
– Кто поедет на «Колумб»?
Андрей Круглов выступил вперед:
– Я поеду.
Спустили лодку. С Андреем отправился Тимка Гребень.
– Помирать, так вместе, – шутил он, налегая на весла.
Никто не вышел их встречать. Они долго крутились вокруг парохода, не зная, где пристать и как закрепить конец. Зато на палубе их сразу окружила кольцом шумная толпа.
– Кто у вас старший? – растерявшись, спросил Круглов.
– Никто, – заносчиво ответили ему.
Ни капитана, ни матросов на палубе не было. Капитан заперся в своей каюте и отказался выйти, пока на пароходе хозяйничают «эти пираты». Тимка Гребень с трудом уговорил его открыть дверь.
Андрей Круглов остался лицом к лицу с молодыми «пиратами». «Пираты» были голодны и, главное, весело взбудоражены необычайностью своего положения.
Андрей легко определил вожаков – рослый парень с вялыми губами, которого звали Николка, и веселый веснушчатый парень, видимо совсем по-детски развлекавшийся происходившим.
Андрей начал разговор с побочных вопросов, подсказанных и тактическими соображениями и непосредственным юношеским любопытством:
– А зачем вы стреляли?
– А мы – в воздух… Мы капитана пугали…
– А зачем вы пытались поднять якорь?
– Дальше ехать надо! А чего стоять? Что нам здесь делать?
– А кто у вас поведет пароход?
– А хотя бы я, подумаешь, хитрость! – выскочил вперед все тот же веснушчатый паренек.
– Да ты разве умеешь?
– А что тут уметь? Вперед и вперед. Это не море, тут наука небольшая.
– Вот и видно, что ты большой капитан, – сказал Андрей насмешливо. – В море легче, чем на реке. Здесь фарватер знать надо, здесь мели, створы, сигналы, без карты не пройдешь. Здесь и капитаны садятся.
Веснушчатый паренек смутился, но за него заступились.
– Нам стоять тоже смысла нет! – закричал Николка.
– Мы со вчерашнего голодные! – кричали другие.
– Эх вы, комсомольцы! – крикнул Андрей, переходя в решительное наступление. – Пока в поезде ехали, все храбрыми были. На войну собирались, все трудности нипочем. А как первая трудность – сдрейфили?
Андрей не осуждал ребят – он осуждал себя и всю партгруппу, что они не подумали о политическом руководстве на втором корабле, не предусмотрели случившегося. А теперь, предоставленные самим себе, комсомольцы сгоряча натворили глупостей и взвинтили нервы, да так, что не скоро наведешь порядок. Он вспомнил слова Морозова: «Надо создавать людей». Наступил час проверки – сумеет ли Андрей переубедить, повести за собой людей.
Он готовился к схватке.
Но все разрешилось неожиданно просто.
– Ты нас не подкусывай, – закричал растрепанный черномазый парень в полосатой футболке, – мы любые трудности перенесем, трудностями нас не запугаешь!
– Здесь трудности ни при чем! – подхватил веснушчатый паренек. – Капитан – бюрократ, на ключ закрылся, как от чумных… Если бы с нами поговорили… Да если бы нам сказали, что это первая трудность, да мы бы и рта не раскрыли…
Андрей расхохотался. Смущенно засмеялись ребята.
– Так вы и не знали, что это и есть трудность, думали – просто нет хлеба?
– Ничего мы не думали, – буркнул красивый озорной парень и вдруг рассмеялся. – Мы жрать хотели, а с нами и поговорить некому. Разве это порядок? А трудности давай нам любые – не заплачем.
Николка отступил назад, спрятался за спинами товарищей.
Тимка Гребень остался на «Колумбе» негласным комиссаром, а Круглов с веснушчатым вождем «пиратов» отправился в лодке на «Коминтерн». Андрею было ясно, что хлеба и консервов надо непременно достать. Веснушчатого паренька звали Петей Голубенко, он год назад кончил фабзавуч в Днепропетровске. Он объяснил заносчиво и виновато:
– Все начальство засело на «Коминтерне», а нас запихали, как сельдей в бочку, и бросили, никому до нас дела нет.
– Ты уж молчи, – добродушно сказал Андрей. И Петя смолк.
На «Коминтерне» с продуктами было плохо, но запасы поделили поровну. На долю колумбовцев досталось семь хлебов и сто банок консервов.
Круглов и Голубенко возвращались на «Колумб» торжественно. Круглов слегка гордился тем, что Вернер уполномочил его остаться на «Колумбе» начальником, а Голубенко был преисполнен важности как хранитель продовольственного запаса.
– Кто здесь математики? – крикнул он, взойдя на родную палубу, где еще недавно верховодил «пиратами».
Математики нашлись.
– Трудность номер два! – кричал Голубенко во всеуслышание. – Разделить семь хлебов так, чтобы все были сыты.
– Иисус Христос! – шутили комсомольцы. Добровольные повара сварили из консервов похлебку.
И хлеба и похлебки было мало. Но комсомольцы угостили матросов и отправили делегацию к капитану. Делегация понесла миску похлебки, ломоть хлеба и самые искренние извинения. Комсомольцы просили капитана сменить гнев на милость.
Капитан поломался, съел похлебку и согласился.
После бурного и голодного дня молодежь рано улеглась и крепко спала.
Когда укрощенные «пираты» проснулись и вышли на палубу, старый «Колумб», победно взбивая воду старинным колесом, быстро шел вниз по течению. Он шел зигзагами, то вплотную приближаясь к берегу, то выходя на середину реки. Петя Голубенко присматривался к сложному фарватеру и радовался, что никто не вспоминает его вчерашних слов.
– Глядите в оба, – сказал подобревший капитан, – как появится по левому борту деревушка – мы у цели.
Справа тянулись скалистые крутые склоны сопок, вплотную подступивших к воде. Берега были еще скованы ледяной оболочкой. Но на склонах сопок уже выделялись нежно-лиловые, веселые пятна. Когда пароход приближался к берегу, удавалось разглядеть кусты, усыпанные цветами.
– Это багульник, – объясняли матросы. – Он сразу за снегом цветет.
Левый низкий берег постепенно сменялся холмами, подступившими у горизонта к далекому горному хребту. Весенний разлив затопил низменности, местами из воды торчали верхушки деревьев. Черная глухая тайга подходила к самой воде.
– Земля! – вдруг закричал Петя Голубенко, размахивая кепкой. По левому берегу, еще далеко впереди, виднелись неясные очертания деревушки.
Все бросились к левому борту.
Деревушка приближалась. На высоком песчаном берегу теснились черные рубленые домики с маленькими окнами. Из труб вились дымки. Было видно, как из домов выбегают люди.
– Земля! – кричал Петя Голубенко, крутя над головой кепку. Он чувствовал себя матросом, увидевшим с реи воображаемую Индию.
А Круглов чувствовал себя самим Христофором Колумбом, во главе взбунтовавшихся и укрощенных матросов открывающим новую землю. Так вот он, заветный берег, где «будет город заложен»! Подражая Вернеру, Круглов большими шагами прохаживался по капитанскому мостику и старался сохранить на лице выражение властного и сурового спокойствия.
Пароходы медленно разворачивались у берега, носом против течения.
Капитаны кричали: «Вперед! Малый назад! Малый вперед!»
Эхо терялось в тайге, за невзрачными домишками селения.
На берегу стояли люди. Они смотрели на шумное население пароходов без всякой радости. Рядом с ними, насторожив уши, стояли пушистые северные псы.
Пароходы остановились.
Матросы не торопясь налаживали сходни.
– Кобылину давай! – кричали они, покачиваясь в лодках. Коварная льдина затесалась между пароходами и берегом, она едва не перевернула лодки.
– Берегись! – кричали матросы, отталкивая льдину шестами.
Стоя у выхода, Андрей мысленно подгонял их: «Да скорее же, скорей!»
– На берег не сходить. Построиться цепью. Ждать моей команды! – в рупор командовал Вернер. Он построил своих комсомольцев в ряды. Он хотел сойти вместе с ними, но первым.