Великую силу имея и оною ополчен
Двоекратно на Россию воевал
И о прекращении войны клятву давал
Но преступив клятву паки[191] вооружился
Тогда в свирепых волнах погрузился
В Ладожском озере войско его осталось
И вооруженнаго флота знаков не оказалось
Сам он на корабельной доске носился
Три дня и три нощи Богом хранился
От потопленья был избавлен
Волнами ко брегу сего монастыря управлен
Иноками взят и в обитель внесен
Православным крещением просвещен
Потом вместо царския диадимы[192]
Облечен в монахи, удостоился схимы
Пожив три дня здесь скончался
Быв в короне и схимою увенчался.
Длинные ряды безымянных холмиков, поросших сочною травой. Кое-где покосившийся старый крест. Густые вязы и клены тихо колышутся над неведомыми могилами. Туча набежала и уронила несколько слезинок, точно и ей стало жаль этой пустынной и скудной жизни, этих бледных и ничем не оживлявшихся годов затворничества и лишений… И опять солнце сияет вовсю, опять свет его дробится внизу на струйках пролива, медленно покачивающего одинокую шкуну. когда мы устали и сели на одну из могил, я внимательно слушал, "как молятся и гудут покойники", но, увы, мне "дано не было", и я только различал в траве шорох мелкой твари, тоже пользовавшейся теплом и светом только одному монашествующему старцу противного летнего дня.
XXVIII
— Вы ведь любите дикую природу?
— Еще бы!
— Ну, так я вам сегодня покажу такие места, которые надолго останутся у вас в памяти! — предложил мне о. Пимен.
Лошадь вскоре была готова. Дорога идет чернолесьем. Дичь и глушь кругом. Птица непуганая, — сидит и с места не шелохнется при нашем приближении. Заяц выскочил из чащи на дорогу, замер было на мгновение, перевел ушами и, отойдя в сторонку, долго провожал нас, недоумевая: откуда это?
— У нас зверю снисхождение. На воле гуляет. Еще по крайним островам поганцы чухны тайком бьют его — ну, а тут он испокон века не слышал ружья. Тут у нас зверь приверженный ласковый[193]… Олень грудно[194] ходит, иногда к самой обители подойдет. Вор только олень — сена не оставляй, на рогах разнесет. Не столько он поест, сколько разнесет.
Лес добежал до пролива, а передние деревья даже вниз наклонились, точно дно высматривают, нельзя ли на ту сторону перейти вброд. Через пролив насыпной каменный мост. В одном месте его разрушило бурей. Завалили гранитом да булыжником озеро — и вся недолга. Несколько напоминает это сооружение перешеек, устроенный соловецкими иноками от своего острова к Муксальме[195]; у соловчан только мост гораздо грандиознее.
— Кто строил?
— А инок у нас есть, о. Михей. Для обители потрудился. Он же и ту часть, что разводится, сделал. Умный инок. Как Господь его вразумил, поди-ко!.. А наперед того ничего не строил.
— Вот и Железняки наши!
Из моря поднимаются массы гранитных плит. На несколько верст тянутся они извилистой стеною. В некоторых местах они стоят отвесами, в других скалы осыпались и точно от старой, обвалившейся крепостной башни обломками легли далеко в озеро… Прибой бесится между ними, взмыливает белую пену чуть не до зубцов этих первозданных стен. Точно из тесаных камней выложен он. Века давно уничтожили цемент, скреплявший их, и каждый камень, величиною в утес, отделился от другого заметною черною щелью.
Мы плывем вдоль этих сооружений, над которыми тысячами лет работали разные плутонептунические[196] силы. Над ними неистово разорались гагары, белые чайки реют в прозрачном воздухе над самою кипенью прибоя. Направо — такой же расколовшийся, такой же каменный остров — Дивный… Когда мы несколько повернули направо, все это развалившееся городище стало еще грандиознее.
Старые сказания невольно приходили на память. Мелькали в голове картины Содома и Гоморры[197], побитых небесным огнем. Воображение рисовало перспективы громадного города гигантов, когда-то, десятки тысяч лет тому назад, гордо возвышавшегося здесь из бешеных волн безбрежного Нево… Неведомо за что город был затоплен ими. Не от ветхости развалился, а застигнут дивным катаклизмом[198] чего-то содрогнувшейся природы. Море залило основания этих стен, подножия дворцов; длинными проливами ворвалось оно в пустынные улицы, внутренними озерами наполнило безлюдные площади и спокойно плещется там, само давно позабыв о своей стародавней победе… На целые версты тянутся эти развалины. Ветром нанесло на их иззубренные вершины землю, а за землю уцепились корни сосен… И самые сосны эти давно уже постарели, нахмурились и наклонились со своей высоты над озером.
192
…вместо царския диадимы… — искаженное для рифмы диадема (греч.) — головная повязка или металлический обруч, в древности и в Средние века служила знаком царского или жреческого достоинства.
193
…зверь привёрженный… — Покорный, привязчивый (от глагола приверзить — расположить к себе, привязать).
195
…перешеек, устроенный соловецкими иноками от своего острова к Муксальме… — насыпная плотина, дамба, которую Немирович-Данченко так описывает в своей книге «Соловки»: «Остров Муксальма находится на расстоянии двух верст (примерно 2 км. — Н.О.) от Соловецкого. Между ними — несколько мелких островков в разных направлениях. Монахи все эти острова соединили между собой — завалив море до самого дна каменьями и покрыв этот искусственный перешеек щебнем и песком. Сооружение грубое, но колоссальное, вечное. Бури, ледяные громады, время — бессильны перед этою каменною стеною. Сколько труда надо было потратить на такую стихийную работу — страшно подумать. Это кажется скорее делом природы, чем творением рук человеческих /…/ По краям этого сооружения на валены громадные валуны, целые скалы. О них разобьется всякая ледяная масса, прежде чем тронет их с места. И все это сделано без помощи машин — одною рабочею ручною силою. Трудно верить, не видев, что горсть крестьян-монахов могла создать это чудо труда и гения» (Соловки/ Воспоминания и рассказы из поездок с богомольцами. СПб., 1874, с. 274).
196
Плутонептунические силы — соединение подземных вулканических процессов (Плутон — в греческой мифологии бог подземного царства) с воздействием моря (Нептун — в римской мифологии бог морей и вод).
197
Содом и Гоморра — по библейскому сказанию, два города у устья реки Иордан, жители которых погрязли в праздности, распутстве и бесчестии, за что эти города были превращены в камень и пепел: «И пролил Господь на Содом и Гоморру дождем серу и огонь от Господа с неба. И ниспроверг города сии, и окрестность сию, и всех жителей городов сих, и все произрастения земли» (Бытие, 19.24–25).