VI
После вечернего чая, часть команды собралась перед телевизором, чтобы посмотреть иностранную программу. Шел фильм на английском языке, никто из присутствующих кроме, двух человек, такого языка не знал, поэтому все сидели тихо, пытаясь понять сюжет экранизации. Только начальник радиостанции картинно переглядывался с четвертым помощником, и они громко переговаривались:
– Ну ты представляешь, как закрутили…
Петрович, наконец не выдержал:
– Ну вы хоть переводите, что ли, или заткнитесь.
Было раннее утро субботы, Колян проснулся от сильного, равномерного стука у себя над головой. Над его каютой оказался камбуз, и кок готовил отбивные на завтрак. Колян встал и потянулся, выглянул в небольшой иллюминатор – теплоход заходил в порт Венеции. Быстро позавтракав, Колян побежал к трапу, чтобы под руководством наставника пойти в город. Петрович задерживался, и Колян стоял у трапа, вспоминая училище.
***
В училище, их классный руководитель, мужчина предпенсионного возраста, русский, был большим поклонником Сталина. Он одевался как вождь, курил трубку и говорил с кавказским акцентом, на конкурсе двойников, он наверняка занял бы призовое место, но сейчас, с завистью, смотрел на своих учеников, которым предстояла заграничная поездка. Чтобы как-то помочь им, он решил поделиться опытом, много лет назад он работал кочегаром на пароходе, который заходил в порт Италии, поэтому он решил преподать им урок итальянского языка:
– Значит так, – сказал он, хитро улыбаясь, – Итальянский язык несложный, главное вам запомнить такие выражения:
Неро – черная,
Бланка – белая,
Квента коста – сколько стоит,
Донна де виа – уличная девка…
***
Прибежал Паша, который должен был идти с ними, в увольнение ходили по три человека. Подошел Петрович и выдохнул в лицо перегаром:
– Бражку пробовали, не готова еще. Есть у вас конфета, долгоиграющая?
Ребята отрицательно замотали головами.
– Ну ладно, идем так.
Как раз в это время, в Венеции, шел карнавал. Коляна восхитило увиденное, потому, что кроме демонстрации по телевизору он ничего не видел. Блуждая по узким улочкам в поисках пива – Петрович хотел перебить чем–то вкус незрелой бражки, они наткнулись на старшего моториста Федора, тот стоял на небольшом мосту, предлагая проходящим, в карнавальных костюмах людям, купить у него одеколон «Тройной». Радостные люди, в недоумении, останавливались, и обходили его стороной. Наконец Петрович нашел пиво, и выпил несколько банок, купив по банке его сопровождающим. Потом они долго торговались на рынке, Паша, который был большим модником, слушал «Аквариум» и мечтал жить в Ленинграде, хотел купить желтые кеды, но 20000 лир – все что у него было, отдавать было жалко. Затем на рынке появились люди с теплохода, после обмена последними, короткими новостями, фурор произвело сообщение о найденном ими месте, где-то в пригороде Местре, где магазин остался на какое-то время без продавца, и они откуда успели вынести пару вещей, не заплатив. Напившись дешевого пива, ребята поехали туда на автобусе, и билеты, из экономии, решили не брать. Водитель, увидев это, заблокировал двери и вызвал полицию. Колян понял, что пока они будут ждать полицию, он совершит еще один акт вандализма, мочевой пузырь уже хотел взорваться. На его счастье, под ужасный вой сирен, карабинеры приехали через минуту, вытолкали их из автобуса, но разобравшись, что они иностранцы, отпустили. Колян отбежал в туалет, поэт не врал – надписи на русском языке, в общественном туалете, присутствовали. Вернувшись на рынок, Паша купил очки, на дужке которых мелко было написано PUNKY, а Колян, пусер с неизвестной надписью «I'm cheap but diligent», тот был странного розового цвета, но других, его размера, в тот день, почему-то не было. На обратном пути они зашли в подъезд какого-то дома и сняли со стены несколько плакатов с изображением музыкальных групп, Паша сказал, что такие можно продать по пять рублей. Замполит встретил их у трапа, и был в ужасе. На стихийной собрании, он предложил развести костер, на корме, и сжечь такие покупки, но делать ничего не стали, ограничились тем, что ребят заставили писать отчет, о том, как они беседовали с итальянскими докерами и те, жаловались им на свою несчастную капиталистическую жизнь.