Нам всегда было интересно, а что будет, если на следующее утро войдут горничные и ничего не успеет высохнуть? Офигенно, что нам разрешали возвращаться в эти отели. Просто круто, что никого из нас ни разу не арестовали. Чем дольше нам все сходило с рук, тем больше мы выходили за рамки дозволенного. Однажды я думал, что стану жертвой пиратского нападения и мне очень не хотелось, чтобы разносили мою комнату, и я наполнил мочой литровые бутылки из-под воды. И каждый раз, когда мне нужно было поссать, я делал это в те бутылки. И поэтому когда кто-нибудь шел на меня с водой, я говорил: “Лучше бы тебе этого не делать! Глянь сюда. Это моча”. А они все равно бросались водой, и я запускал в ход свои уриновые бомбы. Это было отвратительно, но чертовски ржачно. А раз ты устраивал батл с летающими снарядами с мочой, куда лучше всего податься? Правильно, в толчок!
Мы швырялись дерьмом как обезьянки в зоопарке. Конечно, такая непроходимая тупость происходила не всегда. Иногда мы бывали капельку умнее. Еще был такой прикол: тебе нужно достать чей-нибудь ключ, пока их нет, пробраться в номер и насрать им в мусорное ведро. Потом ты наполняешь ведро горячей водой и врубаешь кондюшник на полную. Кто бы ни был твоей жертвой – а мы все ими бывали сегодня или завтра – он приходил к себе в номер шесть или семь часов спустя и открывал дверь перед горячей, тошнотворной волной человеческих экскрементов. Этой вонью пропитывалась одежда и вещи. Она никогда не испарялась. Тебе наверняка пришлось бы выбросить все свое барахло после того, как на тебя совершили налет. Это было так неправильно, мы были такими подлыми. Сегодня мы бы никогда так не поступили, но тогда мы не думали о том, как горничная с крайне низким окладом, которой приходится работать с утра до ночи, или комендант будут вычищать весь наш пиздец. Нам было просто насрать.
Мы даже выкидывали фортели, от которых никому не было проку, типа испражнения в бачок унитаза. Это когда ты срешь сверху на смывной бачок и меняешь жидкость. Или мы срали между матрасом и пружиной кровати, а потом ложили матрас обратно. Кому бы это пришло в голову? Это же ужасно. К сожалению, нам не представилось возможности испытать удовольствие при виде реакции на наши выходки. Мы могли только представлять последствия. Плюс ко всему мы разбивали лампы, ковыряли дырки в стенах, били оконные стекла. Зачем? Ну, потому что могли.
Я даже не могу сказать, что был пьян, когда это делал, потому что тогда я мало тусил. Я сильно напивался только в редких случаях, и всегда держался ближе к пиву, поэтому никогда особо не нажирался. Я был очень сосредоточен на том, что у нас происходит в группе. Каждый день, даже если мы делали что-то совсем незначительное, это был всего один крошечный шаг вперед. А если у меня было похмелье, то этого не происходило. Чарли и Фрэнки тоже особо не тусили. А вот Джои буянил палец в рот не клади. Он был опасным алкашом. Он закидывал в себя пару пива, и тут же становился злым и отвратительным, ему хотелось отпиздить любого.
Вдобавок к пивным мускулам Джои на меня начало наезжать нью-йоркское сообщество хардкорщиков, убежденное, что я стараюсь навредить их сцене, используя их лого в качестве рекламы. Я начал получать письма с угрозами, телефонные звонки, неприятные сообщения приходили мне и на концертах. Майкл Шнапп, который с 80-х работал по всей стране с металистами во всех областях, объяснил мне на пальцах, что там происходит. Они дружили с Джимми Гестапо из Murphy’s Law. Я знал Джимми с первого шоу CBs, тогда выступали Murphy’s Law и Agnostic Front. Я сказал Шнаппу: “Чувак, я должен похоронить это дерьмо. Я устал постоянно оглядываться и думать, что однажды на шоу какой-нибудь хуй пырнет меня ножом”.
Джонни организовал встречу мне с Джимми Гестапо. Это было что-то из разряда какого-то гребаного гангстерского фильма, разве что мы не пили эспрессо и анисовую водку. Мы уже были друзьями, так что никаких проблем у нас не было. Джимми знал, что я не сделал ничего плохого и что все обвинения в мой адрес были полной херней. Но он был уважаемым старейшиной хардкор-сообщества.
Он посмотрел на меня как Крестный Отец и сказал: “Через пару недель у нас концерт. Ты придешь на это шоу. Я проведу тебя на сцену. Скажу толпе какую-нибудь херню. Мы сыграем вместе “Crucial Bar-B-Q” и все. Все останется в прошлом. Любой, у кого появятся долбаные проблемы с тобой, будут понимать, что у них будут проблемы и со мной”.
Так и поступили. Я пришел на шоу. Джимми сказал: “Видите вон того парня? Не верьте всей этой херне. Много лет назад он был частью этой сцены и это клевый чувак. Он всегда был клевым”. Я поднялся на сцену, и мы сыграли их песню “Crucial Bar-B-Q”. Больше меня никто не трогал. Спасибо, Джимми!
Не считая Донингтона мы отыграли все хедлайн-шоу в поддержку «Among The Living», пока в начале 1988-го не раздался телефонный звонок. KISS хотели, чтобы мы выступили у них на разогреве в туре Crazy Nights. И хотя я не был фэном этой пластинки, да и KISS 80-х вообще, ништяк, что их интересовали гастроли с нашим участием. Мы тогда отлично отыграли, но лучшие воспоминания связаны не со сценой. Я каждый день часами сидел с Джином в столовой, и он рассказывал мне все, что я хотел знать о KISS с 1975 по 1978-ой. Он поглощал свой обед или потягивал свой кофе, разрешая мне спрашивать все, что захочет знать только суперфэн. Я напомнил ему, что ходил на все три шоу в Гардене в 1977-ом. Он спросил: “А где ты жил в Квинсе?”
“Я жил в Бейсайде, Бей Террес”.
“А в какую школу ты тогда ходил?” – спросил он.
“IS 25” – отвечал я, не совсем понимая, куда он клонит. Может он хотел поставить себе в заслугу строительство моей младшей средней школы.
“Интересно” – продолжал Джин. “А на каком автобусе ездил до школы?”
“На 28-ом”.
“Ладно, ясное дело ты этого тогда не знал, но каждую ночь в Гардене, как только шоу заканчивалось, я сразу садился в машину и водитель вез меня домой к маме, потому что я хотел отдохнуть от всего этого хаоса”. Он назвал мне мамин адрес, это было почти через дорогу от бейсайдской средней школы. “В те дни, пока ты ехал к себе в школу, я вероятно сидел на кухне у мамы, читал газету и пил кофе, а ты проезжал мимо меня три дня подряд на автобусе по пути в школу. Я даже наверняка видел, как проезжает твой автобус”.
Это было непросто представить – крылатого демона KISS, бросающего взгляд на мой автобус, пока я со своими друзьями потягивал скотч из одноразового стакана. Во время нашей болтовни за обедом мы с Джином обсуждали и Anthrax. Он был очень сведущ в этом вопросе. “Вам удалось найти свой звук, и теперь вы достигли такого уровня, что ваши альбомы получают статус золотых. С этого момента у вас будут только золотые альбомы. Вы добились своего”. Он был искренен, хоть и не совсем точен. Но кто мог предсказать, что произойдет в музыкальной индустрии в следующие двадцать пять лет?
Гастрольный тур с KISS был определенно потрясным, но в Anthrax без проблем никогда не обходилось. Джои по-прежнему пил и все больше становился похож на мистера Хайда, когда был пьян. В свободный от концертов с KISS вечер он ходил туда-сюда по коридорам, стучал в номера, лишь бы только с кем-нибудь помахаться. Он едва стоял на ногах, но это его не останавливало. Джои раскачивался вперед-назад как спортсмен по лыжному слалому, и орал перед дверями случайных номеров: “Открой дверь! Убирайся на хуй оттуда!” Он бил в двери ногами, матерился и орал, пока Фрэнки не оттащил его, чтобы нас не выперли из отеля. “Ты уберешься в свою долбаную комнату и закроешь чавкало!” – орал ему Фрэнки. Нам пришлось вести Джои до своего номера, и наконец он заснул.
К 1 апреля 1988-го гастроли с KISS подошли к концу, а мы опаздывали с написанием материала для следующей пластинки. В отличие от предыдущего опыта, на тех гастролях мы не довели до ума ни одну песню. Вдобавок ко всему Iron Maiden попросили нас открывать их летние выступления на стадионах, а нам нужно было закончить альбом и вовремя выпустить сингл перед концертами. Таким было условие сделки. Мы работали над тем, чтобы завершить запись «State Of Euphoria» в апреле и резко активизировались, не потому что чувствовали воодушевление, а потому что нам нужно было успеть к сроку. Сказать, что «State Of Euphoria» записан наспех, это еще мягко сказано. Мы писали, писали, писали, и по сути дела так и не закончили, когда прилетели обратно в Квадредиал Стьюдиос в Майами, чтобы начать этап подготовки с Марком Додсоном. Мы решили работать с ним, потому что он был звукоинженером «Sin After Sin» и «Defenders Of The Faith» Judas Priest, а еще «The Dark» Metal Church. В плане плотного, мощного металического звука лучше и быть не может.