Она казалось странной, в один миг даже чересчур ревнивой, а потом рассказала, что ей не хватает личного пространства. После моего длительного отсутствия на гастролях у нас несколько дней не было секса. Я подумал, что она очень отдалилась от меня. Когда я спросил ее, все ли хорошо, она ясно дала понять, что нет.
“Ты приезжаешь домой с гастролей и надеешься, что все будет нормально!” – начала она. “Пока тебя нет, я занимаюсь своими делами. А потом ты возвращаешься и встаешь у меня на пути! Лучше б ты оставался на гастролях”.
“Разве не хорошо, что я опять дома и мы снова вместе?”
“Да-да, но мне нравится заниматься своими делами и не испытывать необходимости под тебя подстраиваться” – ответила она.
Я начал раздражаться: “Можешь делать, что захочешь. Я тебе не начальник. Но мы живем вместе. Мы – пара. Было бы хорошо оставаться парой, а не просто жить в этом доме отдельно как соседи”.
Мы все прояснили и извинились друг перед другом. Мне было так приятно находиться с ней дома, а она словно была на какой-то другой планете. По-хорошему мне бы расценить эту небольшую ссору как предвестник будущей развязки. Но я смотрел на это как на естественную реакцию на неестественную ситуацию. Гастроли могут запросто превратить обычных людей в законченных психов. Уж поверьте.
К концу 1991-ого нашил дела с Public Enemy пошли в гору. Мне всегда хотелось преодолевать подобные преграды и помогать людям открывать для себя новые идеи и музыкальные веяния. На гастроли вместе с нами отправились Primus. К тому времени они уже успели неслабо прогреметь, поэтому привлекли немало народу. Когда мы завершили свой сэт в конце вечера, все вышли на сцену и мы вместе сыграли “Bring The Noise”. Мы засняли шоу в Ирвин Медоуз. Там был аншлаг, все 15000 мест были заняты. Тем вечером в воздухе витал дух новаторства. Все, что мы делали с Public Enemy, было вершиной нашей карьеры. В то же время подобными концертами мы бесспорно отталкивали часть своих фэнов. Некоторым нашим фэнам это не нравилось, они не понимали этого. Они не хотели идти на концерт, и ждали, когда мы выпустим следующую пластинку, чтобы решить для себя, хотели бы они следить за нашим творчеством и дальше, или нет.
Ребятам нравилась “I’m The Man”, потому что она казалась новинкой. Никто не воспринимал ее всерьез, потому что после ее записи мы не продолжили эксперименты с рэпом. “Bring The Noise” была далека от шутки. На эту песню мы возлагали большие надежды. Ни одна другая метал-группа тогда не играла вместе с рэп-группами. Таким образом, нас могла открыть для себя новая, альтернативная аудитория, но это не смогло заменить то, что мы безвозвратно потеряли.
Перед началом тура я спросил Чака: “Как считаешь, что это будут за концерты?”
“На разные наши туры ходят разные фэны” – ответил он. “Когда мы выступали с Sisters Of Mercy, на нас пришли одни только белые студенты. Черные не пришли на тот концерт. Когда мы ездили с хип-хоп туром, очевидно на нем были черные фэны. Но белые покупают наши пластинки чаще, чем черные. Так что этот тур будет целиком состоять из белых. Сам увидишь”.
Он был абсолютно прав. Не то чтобы я думал, что мы станем первой метал-группой, которую черное сообщество примет с распростертыми объятиями, и вся эта огромная аудитория слушателей, которая покупает рэп-пластинки, начнет сметать с прилавков альбомы Anthrax. Белые студенты, которые не слушали метал, но слушали рэп и независимый рок. Возможно кто-то из них пристрастился бы к нашей музыке. И хотя этот тур имел символическое значение, он ничего не поменял, по крайней мере, не сразу. И тогда мы не думали о том, чтобы заложить основу для нового музыкального жанра. Слишком уж много мы тогда развлекались. Что тогда, что сейчас люди смотрят на Public Enemy как на воинственную черную, чрезвычайно серьезную рэп-группу. Обычно они пугали до усрачки белых. Кто-то даже считал их антисемитами, потому что один из их участников, профессор Грифф, отпустил парочку недружелюбных реплик насчет евреев. Он сказал одному журналисту: “Именно евреи ответственны за большую часть грехов этого мира”. Отчасти из-за этого его выгнали из группы, но вскоре он снова вернулся в строй.
Я ему сочувствовал. Все это время мы с Гриффом были друзьями, и он прекрасно знал, что я еврей. Не думаю, что он ненавидел евреев. Думаю, его слова просто выдернули из контекста. Разве было умно с его стороны говорить то, что он сказал? Нет, но мы тусили и угорали, и у него со мной не было никаких проблем. Спитц тоже был евреем. Короче в Anthrax два еврея, два итальянца и один наполовину итальянец, наполовину индеец. Чего не хватало, так это заключительной фразы: “Эти два еврея, два итальянца и полукровка заходят в бар…”
О чем все забывают, так о том, что лейблом Public Enemy, Def Jam, управляет Лайор Коэн, один из самых известных евреев в этом бизнесе. Может в глубине души Грифф затаил на них обиду? Не знаю. Могу судить только исходя из наших с ним отношений. Чак Ди явно не антисемит. Он один из самых умных людей на планете и он очень эксцентричен, но что все упускают из виду, так это что он самый приятный парень, какого только можно встретить. Он обожает повеселиться и первым станет смеяться над вашей шуткой. Все те чуваки из Public Enemy выглядят на сцене как настоящие агрессоры, но они лишь хотят зажечь и довести народ до умопомрачения. А Флейвор Флав так вообще существо с другой планеты. 24 часа в сутки он похож на долбаного придворного шута.
Самая забавная штука во всем нашем туре с Public Enemy в том, что за все время гастролей, что они провели к тому моменту, рядом с ними никогда не зависали никакие телки или групи. В то время в рэпе это было не принято, как это было в роке. Поэтому когда Флейвор узнал, что может потусить в нашем гастрольном автобусе и поиметь девчонок, ему не захотелось уходить. Когда он впервые увидел, как в автобус нашей дорожной команды приходят девушки, снимают с себя одежду и позволяют снимать себя на Полароид или даже делают кому-нибудь минет, он просто с катушек съехал. Он стал каждый божий день вместе с дорожной командой пропадать в задней части автобуса. За уши не оттащишь. У него глаза из орбит выпадали, когда девчонки раздевались догола, кто-нибудь хватал камеру и начинал делать снимок за снимком. Просто удивительно, как он сразу не ушел из Public Enemy, чтобы присоединиться к нашей дорожной команде.
Это была идеальная встреча, как ни посмотри. Два таких разных лагеря отлично нашли общий язык. Как правило, мы разыгрывали друг друга, и у нас всегда была отвратительная открывающая группа – Young Black Teenagers. Перед их сэтом мы попросили монтеров сделать из проводов охотничьи капканы, поэтому когда кто-нибудь наступал на клубок проводов, ловушка срабатывала и затягивалась вокруг ноги, подвешивая жертву в воздухе. Мы так поймали двоих их парней. Они даже не наступали на ловушку! Парочка наших парней, парни из Public Enemy и S1Ws (Security Of the First World) схватили их и обвязала проводами их лодыжки. Они так и висели кверху тормашками. Слава Богу, ни у кого не случилась травма голеностопа. Пока они там висели, мы все схватили завязанные узлом полотенца, наполненные детской присыпкой и выбили из них всю дурь. Уверен, что это было чертовски больно, и с каждым ударом огромное облако присыпки вылетало из полотенца.
Последнее выступление в Северной Америке, которое мы провели с Public Enemy, прошло в Ванкувере 24 октября 1991-го, а Флейвор Флав не мог попасть в Канаду из-за своего досье арестов. И тогда Фрэнки оделся под Флейвора. Он не стал перекрашивать лицо, но одел толстовку с капюшоном, чтобы никто не мог рассмотреть его лица, и надел его аксессуары - гигантские часы и огромные очки от солнца. Когда шоу началось, у Фрэнки на лице гуляла широкая ухмылка, которую он не смог бы убрать, как ни пытался. Но это было норм, Флейвор тоже постоянно лыбился. Terminator X начали крутиться на платформе, и под их танец Public Enemy стали выходить. S1Ws вышли на сцену, вышел Чак, а потом выбежал Фрэнки, подпрыгнул и пустился в типичный танец Флейвора. Подражал он ему просто идеально. Из парней PE никто кроме Чака не знал, что это не Флав. S1Ws должны быть стоять с серьезной миной, как у Slayer, не улыбаться и вести себя как типичная армия PE. Но не смогли сдержаться… А тем временем фэны думали, что это настоящий Флейвор Флав и не могли понять, что тут смешного.