Дата релиза «Worship Music» была назначена на 13 сентября 2011-го, а на следующий день мы выступали с шоу «Большой Четверки» в Нью-Йорке на Янки-стэдиум. Идеальная туса в честь релиза пластинки – 50000 человек орали нам в лицо в The House That Ruth Built. Ясен пень, это был не тот самый дом. Старый стадион снесли, а новый построили на улице напротив. Но место было красивое, полное всех удобств, о которых можно мечтать на концертной площадке.
Anthrax выступили у Джимми Фэллона на той же неделе, и это было чем-то из области фантастики. До этого дня такие программы даже не принимали звонки от метал-групп. Но теперь было круто раскачивать национальное ночное телешоу. По какой-то причине Anthrax снова выступали в роли голоса нации. Черт его знает, почему. Может, это было как-то связано с возвращением Джои. А может мы так много времени провели вместе, что все говно осталось в прошлом. Мы пережили альтернативную сцену 90-х, феномен ню-метал и взрыв инди-рока, и весь цинизм и негатив от каждого из перечисленных. Мы пережили все, и теперь считались легендарной группой – членами «Большой Четверки». Общественное мнение - это все, и хоть это и звучит довольно дико, но в целом верно. Впервые за многие годы в нас увидели конкурентов. Я просто смирился.
Шоу «Большой Четверки» на Янки-стэдиум было величайшим моментом в моей жизни как для музыканта, бля буду. Это место было для практически вторым домом, по крайней мере, в духовном смысле. Anthrax еще не попали в Мировую Лигу Метала – Sabbath, Metallica, Maiden и Priest по-прежнему удерживают этот титул – но мы подобрались чертовски близко. В глубине души мы как Янкиз, на которых я вырос. У нас были отличные годы, были паршивые годы, но мы продолжали бороться. Мы теряли игроков и принимали противоречивые решения. Мы меняли менеджеров и горели на неудачных бизнес-решениях. Но мы по-прежнему здесь, как и наши фэны.
В тот день мы реально чувствовали себя хозяевами поля, чувствовали, что это наш дом. Мы были долбаной нью-йоркской группой. Ясное дело, нам не хотелось выступать первыми, но решали не мы. Это шоу принадлежало Metallica. Они тщательно готовили этот тур. Координирование расписаний четырех гастролирующих групп было непростой задачей. Но мы все жаждали этого. Даже Megadeth понимали стратегическую ценность открытия тура Metallica, и Дейв Мастейн, страдающий от сильных болей в шее и спине, знал, что должен принять участие в этом шоу.
За пару недель до концерта я написал Ларсу смску, и сказал в шутку: “Слушай, на шоу на Янки-стэдиум мы хотим поменяться с Megadeth местами. Они будут открывать, а мы будем выступать вторыми. Мы – группа из Нью-Йорка. Мы считаем, что для Нью-Йорка это вполне логично”.
Он слегка охренел: “Ээ… ну, ладно, я позвоню”. Ларс имел в виду, что свяжется с менеджментом, который организует все это мероприятие. Я дал Ларсу попопеть двадцать минут, а потом написал: “Кстати, это была шутка. Я поугарал над тобой. Ждем-не дождемся начала”.
“О, Слава Богу!” – написал Ларс. “Мне правда не хотелось звонить, потому что сам знаешь, какой бы открылся ящик Пандорры?”
“Знаю, знаю. Потому я попросил – просто чтобы потрепать тебе нервы”.
Для нас приготовили специальные майки, которые напоминали полосатые майки Янкиз, но с надписью Anthrax. Мы и выглядели похоже, но когда сели на электромобили от раздевалки до сцены, я понял, что никогда так не нервничал по поводу выступлений. Мы подошли к кулисам. Я стоял с Перл и Ревелом и остальными участниками группы. Наш старый друг Эдди Транк, прожженный ди-джей и ведущий «That Metal Show», стоял за сценой с Рэнди Джонсоном, известным бейсболистом. Он был питчером Янкиз между 2005-ым и 2006-ым, выступал за шесть других команд в свое пребывание в Высшей Лиге. Он завершил свою карьеру в Сан-Франциско Джайентс в 2009-ом, пять раз получал приз Сая Янга54. После ухода из бейсбола профессионально занялся фотографией. Рэнди - большой фэн метала и рока, и я несколько раз пересекался с ним, поэтому когда мы стояли там, а он фотографировал, я спросил: “Что ты делал на первенстве по бейсболу, когда был в форме и находился в чрезвычайно стрессовой ситуации, и тебе нужно было выбить игрока? Ты ведь наверняка нервничал, не так ли?”
“Нервничал как сумасшедший” – ответил он. “Но ты делаешь свою работу. Ты отбрасываешь все лишнее и делаешь то, что должен. А почему ты спросил? Ты что, нервничаешь?”
“Чувак, да у меня шарики за ролики заходят” – подтвердил я. “Я очень взвинчен и на взводе. Я буквально зажат, рук не чувствую. Для меня крайне важно выступить на этом шоу”.
“Ты профессионал” – ответил Рэнди. “Ты знаешь, что делать. Иди и делай свое дело”.
И вот заиграло интро. У меня не оставалось другого выбора, кроме как последовать совету Рэнди – я не мог не выйти на сцену. Как только я завернул за угол и вышел, я ощутил прилив энергии от зрителей, взглянул на этот исторический фасад, и все мое беспокойство просто расстаяло. Когда мы грянули “Caught In a Mosh”, я начал плакать. Я плакал просто от того, что мы делали и от того, что это значило для меня, обычного подростка из Нью-Йорка. Я плакал, чувствуя невероятное счастье от этого мгновения. Многолетние эмоции выходили из головы и сердца, передавались рукам и гитаре, а потом в уши лучших фэнов на свете. Следующий час я не чувствовал, как мои ноги касались пола. Во мне было столько энергии и восторга. Для меня это было сродни огромному призу. По сути так оно и было. Но это было намного больше, чем просто признание того, что мы достигли как первопроходцы трэша. Казалось, это подарок за то, что мы выстояли и шли вперед, несмотря ни на что. И не упомнить, сколько раз мы сталкивались с враждебностью и преодолевали ее, но в тот момент на шестидесятой минуте сэта взрывного хэви-метал она просто изжила себя.
Когда мы закончили шоу, я получил новый ответ на унылый и старый как мир вопрос ленивого журналиста: “Что стало важнейшей вехой вашей карьеры?” А сейчас только вниз, мудила. Следующую пластинку мы можем записать в Тадж-Махале, но я думаю так: “Да кому какое дело? Ведь мы раскачивали Янки-стэдиум”.
ЭПИЛОГ
Когда вышел «Worship Music», меня очень беспокоило, чего добьется эта пластинка. Все уделяют пристальное внимание первой неделе продаж, и поскольку никто уже не покупает пластинки, остается только надеяться, что твои песни найдут отклик у твоих слушателей, а лейбл сделает свое дело по раскрутке пластинки, чтобы люди вообще знали, что она вышла.
Мисси не хотела, чтобы мы разочаровывались, поэтому посоветовала нам не волноваться по поводу первой недели, сказав, что пройдет шесть месяцев или даже год с момента выпуска, когда станет понятно, успех это или провал. Несмотря на это, я все равно следил за первой неделей. Ничего не мог с собой поделать.
У нас столько всего происходило – шоу на Янки-стэдиум, выступление в Феллоне. “The Devil You Know” звучала на всех радиочастотах, и я подумал: “Окей, буду рад, если продадим 12000 копий в первую неделю”. Именно этого добился «We’ve Come For You All» восемью годами ранее. Через три дня после выхода пластинки Мисси сказала, что продажи идут хорошо и прогнозы тоже многообещающие, но я ответил, что не хочу ничего знать, пока у нас не будет точного графика Soundscan. Пару дней спустя я проснулся, включил свой лэптоп и увидел письмо, в котором говорилось, что мы продали 28000 копий и попали на 12-ую строчку хит-парада Билборда. Черт побери, я глазам своим не мог поверить – это было почти в два с половиной раза больше цифры, которую я прикинул в уме. Я все никак не мог отделаться от привкуса тоски по прошлому. Не будь Интернета, и наш альбом был бы продан тиражом 280000 копий в первую же неделю. В 80-х группы, продававшие 30000 пластинок за первую неделю, оказывались на 115 строчке или около того. Несмотря на это, я был очень взволнован.