— Маклаки за старую технику три шкуры дерут! – поделился Лёва. – И хрен поймёшь, в каком она там состоянии. Считай, так и будешь на запчасти себе работать!
— Идите отсюда, мужики, идите…
Петрович мысленно перекрестился и стал потихоньку подталкивать незваных гостей к порогу. Те не сопротивлялись, но и уходить как‑то не очень спешили.
— Ты хорошо подумал, мужик? Ты пойми, по разным оценкам, от сорока до шестидесяти процентов населения России – это роботы…
Наконец, теснимые хозяином визитёры оказались на лестничной площадке. С чувством несказанного облегчения Петрович захлопнул дверь и в изнеможении прижался мокрым от пота лбом к холодному железу. Снаружи бубнили глухие голоса.
— Всё‑таки не по уму у нас, мужики, вся служба не по уму… Люди сейчас чему верят? Правильно, телеку! Сделали бы обращение президента…
— Да нельзя, Лёва, ты пойми… У них же, бедолаг, ни детства не было, ни родителей – одна программа… Да ещё на Марс вдруг посылают! Гуманней надо, ты понял? Чтобы он сам захотел.
Петрович на цыпочках отошел от двери, добрался до холодильника и нацедил себе стакан холодненькой окаянной. После такого стресса не грех немного расслабиться – и ещё обязательно надо позвонить Семёнычу. Семёныч – таксист, ушлая бестия и вообще мужик самый что ни на есть правильный. У него шарики–ролики крутятся, как положено, причём в любой ситуации; а это как раз то, что сейчас надо. Странные визитёры здорово выбили Петровича из колеи; было в их словах нечто абсолютно иррациональное, жуткое, и потому похожее на какую‑то окончательную страшную правду.
Принятая без закуски окаянная потихоньку начинала действовать. Чувствуя, как немеет лицо, Петрович прошаркал в коридор, снял трубку и набрал номер Семёныча.
— Здорово, Семёныч!
— О, какие люди! – возбуждённо откликнулись в трубке. – Не, ну ты видел! Две минуты до конца тайма, судья назначает пенальти – и мимо, едрить твою в корень! Штанга!
— Погоди ты с пенальти… – неожиданно для самого себя сказал Петрович. – Я тебя вот что спросить хотел: помнишь, у тебя на даче старый радиоприёмник был? Ну, здоровенная такая махина, ламповый? Как его… «Казахстан»!
— Эва, вспомнил! – хохотнула мембрана. – Который год уже на свалку отправили! Сколько места занимал, гробина! Это ж ещё бати моего…
Петрович гулко сглотнул.
— Слушай… А вообще какая‑нибудь старая техника у тебя есть? Только отечественная! Проигрыватель, телек какой‑нибудь древний…
— Да зачем тебе?
— Ну, того… На запчасти.
В трубке повисла долгая–долгая пауза. Наконец, Семёныч непривычно–серьёзно спросил:
— К тебе что, из Росроботкосмоса приходили, что ли?
— Ну! – истово выдохнул Петрович.
— А… Ты чего?
— Чего – «чего»?
— Ну, это… Проверился?
— Вот ещё! Чтобы мне в живот неизвестно кто железяками всякими тыкал…
— Ну и правильно. Я их тоже послал, – в голосе Семёныча послышалось облегчение. – Мало ли сейчас жуликов развелось!
— Это верно. Только вот…
— Что?
— Ты, скажем, на Марсе побывать не хотел бы? – чувствуя себя полным дураком, выпалил Петрович.
— Чего я там не видел! – хмыкнул Семёныч.
— Ну… Тёщи твоей, например, там точно нет!
В трубке снова надолго замолчали.
— Ты понимаешь, какая фигня, Петрович… Марс – оно, конечно, да… Только уж больно тоскливо всё получается… Опять, выходит, на нашем горбу хотят в рай въехать! Не, я так решил: хрен меня кто чего теперь заставит. Демократия! Да ты не парься, ты лучше это: выпить у тебя чего‑нибудь есть?
— А я уже…
— Во! Наш человек! – с удовольствием констатировал Семёныч. – Только, ты знаешь что? Ты за пивом лучше прямо сейчас сходи, чтобы утром под рукой было; это я тебе как специалист говорю. А потом уже до донышка.
Петрович достал пачку сигарет и с облегчением подумал, что друг, как всегда, дал дельный совет. Робот он там или нет, а сушняк поутру – вещь неизбежная.
За окошком понемногу темнело. Петрович вздохнул, распахнул облезлые створки и засандалил красненьким метеоритом окурка в тёмные глубины двора. Над крышами хрущёвок вставала луна – золотая, бесстыжая, такая далёкая и близкая одновременно. А ещё где‑то там, в высях засвеченного городскими огнями неба, прятался Марс. Эх, сложись всё по–другому – и летели бы к нему сквозь холодную пустоту советские ракеты с нарисованными на бортах здоровенными красными звёздами – как в американском кино про плохих русских. И он, Петрович, вместо того чтобы жрать водку, всматривался бы зорко в пучины космоса, сжимая в руках какие‑нибудь очень важные рукоятки… За стенкой шумел испорченный бачок унитаза: сантехник, конечно, так и не соизволил прийти.
— Просрали Союз, сволочи! – вздохнул Петрович, ни к кому, впрочем, конкретно не обращаясь.
март 2006 г.