Алексей Провоторов
МУЖИКИ
— Это, верно, костегложец, красногуб и вурдалак… — негромко, задумчиво сказал Денис, трогая носком сапога треснувшую вдоль кость, зеленоватую от мха. В нескольких шагах, утопая в сухостое, стоял старый деревянный крестик, безымянный, безобидный. Здесь, в дальнем уголке сада, слабо пахло сырой бузиной, прошлогодней травой и сгнившими за зиму яблоками. Стояла тишина, и голос Дениса канул в нее, не оставив следа.
В детстве Денис этих где-то услышанных строчек не понимал. Тогда ему казалось, что это три парня. Причем костегложец и красногуб представлялись относительно безобидными — ну, кости дело такое, их же необязательно выгрызать из живого тела; красные губы скорее защитная окраска, как у насекомых, которые хотят казаться опасными; а вот вурдалак, таящийся в тени, как бы третий лишний, казался маленькому Денису самым угрожающим. Жадное, урчащее слово как нельзя лучше подходило темной, сутулой славянской нечисти.
Чего вообще ему вспомнился этот стишок, Денис мог сказать абсолютно определенно: пока он ехал сюда, в Мужики, на автобусе — во имя всех богов, он не ожидал, что это будет оранжевый «пазик», и заходил в салон словно в дверь в детство, — всю долгую, тряскую дорогу играл шансон. И среди прочего попалась песенка про Ольгу, тайного агента в угрозыске. Больше всего Денису запомнился припев: «Подошел паренек симпатичный, парень в кепке и зуб золотой».
И вот тут ему тоже подумалось, что это разные люди. Симпатичный паренек, парень в кепке, ну и зуб золотой. Кто это такой — Денис не знал. Представлялось ему что-то вроде ходячего языческого идолища, а там кто знает. Денис не заморачивался, глядел в окно (выдерни шнур, выдави стекло) на лохматые апрельские лесополосы, размокшие поля с пеньками кукурузы и улыбался. В автобусах он все-таки ездил нечасто, и даже шансон не напрягал, а скорее веселил. А идолище он запомнил, чтоб потом зарисовать. В этот проект не пойдет, а потом, может, и сгодится.
Собственно, эти три персонажа маячили где-то сбоку сознания — мотив-то оказался клейкий, — а за ними, сразу, как Денис увидел крестик и кость, мигом появилась и другая троица. Уж чего-чего, а всякую нелюдь придумывать Денис был мастер. Рисовал он тоже неплохо и несколько лет назад попробовал работать концепт-артистом, да так и остался в игровой отрасли.
Денис улыбнулся своим детским воспоминаниям. У него вообще было хорошее настроение. А теперь, когда Ульяна уехала, так и вовсе. Благословенное деревенское безлюдье приняло его с головой.
Жил он в столице, но человеческое общество не любил и прекрасно чувствовал себя в одиночестве. А в полной изоляции работал в разы лучше. И когда шеф сказал, что требуется прыгнуть выше головы — игруха намечалась крупная, на горизонте маячил большой тираж у матерого издателя, — Денис решил вообще забраться в деревню, благо случай сам подвернулся. Чтоб ни Интернета, ни телефона, ни друзей, ни подруг. Только ноут и планшет. И простой физический труд в качестве разминки.
Нет, пахать да сеять Денис не намеревался, крыть крышу и валить лес — тоже. Вода-дрова-жратва, да и все. Как раз для баланса.
Он постоял в саду, глядя на голые, с крупными почками, ветви старых яблонь, на стволы, покрытые седым и желтым лишайником; недокошенную по осени траву, на пару воронов, кружащих над полем. Иногда они роняли железно-хрустальные возгласы, лениво нарезая спирали. Хорошо. Умиротворение наполняло его, вместе с тем как легкие наполнял чистый прохладный воздух, а голову — тишина.
…С автобуса Денис слез час назад, ровно в середине села. Больше никто в Мужиках не сошел, хотя Денис был уверен, что это конечная. Но автобус поехал дальше. В нем оставались какая-то потерянная некрасивая студентка и алкашистый дедок.
Ульяна уже встречала его, стоя на обочине. Денис, с ремнями сумок крест-накрест, словно пулеметчик в лентах, направился к ней.
— Привет, — сказал он, оглядывая Ульяну. Та уже собралась, была в городской одежде — светлой куртке, в голубых джинсах, при серьгах. Чуть поправилась, что ли. Но как-то так, к лицу. Крупные черные кудри, серые глаза. Ульяна была старше Дениса лет на десять, но знал он ее давным-давно, еще по прошлой, недолгой после студенчества работе бухгалтером.
Ульяна была настоящим дауншифтером. И отличным специалистом в своем деле. Но два года назад она послала свою аудиторскую контору, переехала в опустевший дедовский дом в захолустные Мужики и, судя по всему, была счастлива. Иногда, по старой памяти, клиенты, высоко ценившие рабочую проницательность и финансовую сговорчивость Ульяны Андреевны, желали видеть аудитором только ее. Тогда она ненадолго покидала свою провинциальную обитель, делала работу, получала гонорар, которого в деревне хватало очень даже надолго, и возвращалась. Денис с ней поддерживал контакты, однажды она останавливалась у него на квартире, пока он катался в отпуск.