Моргнул блеклыми глазами, облизал пухлые губы.
— Десятник, это новенький? — спросил он. — Вапще!
Йухиро кивнул.
— Ух как клево, ха-ха, блин! — он схватил поднос. — Разрешите, десятник, я к нему! Все покажу и расскажу!
Йухиро кивнул снова, и мы двинулись вдоль стеллажа, набирая с него тарелочки с печеными яблоками, что были все в сахаре, и с чем-то вроде сливок красного цвета с разными ягодами внутри.
— Я Макс, — заявил обладатель блеклых глаз и пухлых губ. — А тебя как зовут?
Меня словно током ударило — Макс? Никаких рогов, два глаза, кожа розовая? Неужели человек?
— Ег… Егор, — сказал я. — Тут еще люди, кроме нас с тобой, есть?
— В нашей центурии никого, ха-ха. Но как сказал Ленин — уникальность это супер! Бери больше, все на халяву! Я из Москвы, сюда три дня назад угодил, уже со всеми познакомился, тут хорошо… вапще!
Он болтал, не переставая, а я думал, что если из меня вояка аховый, то из этого мягкотелого хлюпика еще хуже — я-то хоть служил, а он, судя по замашкам, ошивался по барбершопам, крафтовым пабам и клубам. Зачем Гегемонии такое пушечное мясо?
Наверняка нам не дадут оружия, мы на самом деле что-то вроде стройбата, а рассказы насчет опасности — бред вербовщика.
— А они все — кто? — спросил я, понизив голос и мотнув головой в сторону столов, за которыми сидели десятки разных существ, с красной кожей и белоснежной, с чешуей и перьями на голове, без волос и с таким количеством волос, что хватило бы на медведя, но все на двух ногах, с двумя руками и одной головой.
И да — девчонок не меньше чем парней.
Хотя кто сказал, что армия Гегемонии должна быть устроена так же, как земные?
— Мы все тут разумные, — ответил Макс. — У них есть еще такой специальный термин, который, ха-ха, обозначает всех, кайтеритов, шавванов, всех, до самых диких варваров кроме нас, но я его не запомнил, ведь переводчик его переводит всегда вапще.
Варваром мне быть не нравилось, но на душе полегчало еще — тут есть люди.
Стеллаж закончился, и мы остановились, выглядывая свободные места.
— О, пойдем к Диль! — воскликнул Макс, и направился туда, где в одиночку сидела широкоплечая девушка с круглым лицом и серыми, точно мышиная шкурка, волосами. — Привет! Мы сядем?
Девушка по имени Диль посмотрела на нас недружелюбно, и буркнула «да».
У нее на запястье красовался такой же браслет, как у меня, как у Йухиро, Макса, всех остальных, и теперь я мог видеть парящую над ним цифру «ноль» — нулевой класс, такой же новичок, только что завербована. Уши были приплюснутыми, как у боксера, а обычные волосы и круглое лицо выглядели странно рядом с ярко-желтыми глазами и серо-фиолетовой, точно лишайной кожей.
— Ешь быстрее, у нас пятнадцать минут! — заявил Макс, но замолчать и не подумал, принялся рассказывать, как он однажды на халяву пожрал в Кремле, чуть ли не со стола у президента, и что там было не так, как тут, и вообще отстой.
Я взялся за ложку.
Еда на вкус оказалась не хуже, чем на вид и запах — мясо таяло во рту, черные семечки придавали баклажанам приятную остроту, рыба не уступала дальневосточным разносолам, красные сливки были не слишком сладкими. Мне не мешали ни любопытные взгляды со всех сторон, ни треп Макса, ни то, что Диль бормотала под нос молитву, поминая «предков Гегемона» и «благословения незримые».
Поднять руку на женщину — что-то за пределами моего понимания.
Поэтому когда я вслед за Максом переступил через порог казармы, то мигом уронил рюкзак на пол и бросился туда, где между двух рядов коек творилось непотребство — крепыш с головой как бильярдный шар одной мускулистой рукой держал за шею мелкую девчонку, а другой рукой, не менее мускулистой, хлестал ее по лицу; девчонка слабо трепыхалась, царапала его по груди, но еле-еле, из последних сил. Стоявшие вокруг наблюдали — кто равнодушно, кто возмущенно, но никто не вмешивался.
— Попробуй со мной, урод! — рявкнул я, ребром ладони врезав ему по запястью.
Кисть дернуло болью, хрипящая жертва брякнулась на пол, а лысый повернулся ко мне. Удивленно блеснули алые глаза на правильном лице, я заметил, что один глаз сильно меньше другого. Ярость плеснула мне в кровь, я ощутил, как тревоги, страхи и потрясения этого дня отступают перед ее жаркой волной.
И это было приятно.
— Тыы ещее ктоо? — протянул он, отступая на шаг, но не из страха, а чтобы создать дистанцию.
— Новенький. Только что прибыл, — подсказали из-за спины крепыша.