Он принадлежал к тому же народу, что и пилоты, кожа его имела красный оттенок. Ростом и длиной рук превосходил меня, а двигался мягко, словно перетекал с места на место. Судя по повадкам — местный вожак, и за спиной у него собралось его шакалье. Опасен, невероятно опасен.
— Равуда, не надо, — голос Макса дрожал от страха, но крепыш поднял руку, и мой земляк смолк.
— Ты вступился за Крыыску, — сказал названный Равудой. — Ты знаа…
Я не стал ждать, когда он закончит фразу, я просто врезал ему по физиономии. Сделал ложный замах левой, а ударил правой, понимая, что если не свалю его сразу, то он меня уделает.
Я почти попал! Я даже зацепил его ухо!
Зрители ахнули, Равуда мягким движением вскользнул вбок, меня унесло вперед. Ответный удар пришелся в ребра, там захрустело, меня швырнуло на ближайшую койку. Кувырнувшись через спинку, я приложился мордой о пол, на губах ощутил мокрое и соленое.
Я ухитрился вскочить, но только для того, чтобы получить новый удар, в грудь. Боль отдалась до позвоночника, перед глазами на миг стало темно, но я качнулся вперед, сокращая дистанцию.
Бил наугад, и на этот раз попал, кулак врезался в твердое, его отбросило.
— Стоп! Хватит! — орал женский голос, но его перебивали восторженные крики и улюлюканье.
Я проморгался и обнаружил, что крепыш-Равуда спокойно ждет в паре шагов, слегка пританцовывая на месте.
— О да, да, давай… — он поманил меня на себя. — Врежь мне, волосатик.
Наверняка для него последнее слово звучало оскорблением.
Я облизал кровоточащие губы, попытался восстановить дыхание и поднял руки. Посмотрим, чье кунг-фу сильнее, и кто тут Брюс Ли, а кто наглый злобный лысый ублюдок.
В этот раз я даже не понял, что он со мной сделал, просто казарма повернулась, пол шарахнул по спине, выбивая воздух из легких. Тяжелое округлое колено вдавилось мне в грудь, и красное лицо с белой акульей усмешкой нависло надо мной, тот глаз, что поменьше, подмигнул мне.
— Теперь пооонял, кто тут глааавный? — поинтересовался Равуда и надавил коленом. — Я буду делать то, что мне нравится, а ты будешь утираться и подчиняться.
Браслет у него на запястье высвечивал тот же ноль, что и у меня, но это ничего не значило.
— Отпусти его, Равуда, — вмешался Макс. — Хватит. Он же не знал…
— Я сам решаю, когда хватит, — крепыш поднялся, и я остался на полу, точно пойманная рыба. — Но пожалуй и в самом деле достаточно. Запомни мои слова, новенький.
Он отошел, и его тут же окружили, начали хлопать по плечам — верзила едва не под потолок макушкой, судя по внешности из того же народа, что и Диль, и альбинос с кривым носом, которому по виду было лет шестнадцать. Изящная девчонка с перьями на голове вместо волос повисла у Равуды на шее, поцеловала его в щеку.
— Ты как, ха-ха? — Макс опустился рядом со мной на корточки. — Это же Равуда… Гражданин Гегемонии, ну бывший… Отказался от гражданства и пошел в простые солдаты…
Я захрипел и кое-как ухитрился сесть, бросил взгляд на ту, кого бывший гражданин хладнокровно бил по лицу: от человека ее отличали разве что «островки» из чешуи на висках, и общая нехватка цвета, то есть серые волосы, невнятной окраски глаза, бледная кожа, но в целом — обычная недокормленная девка с лицом злым и обиженным, со слезами на щеках.
— Это Крыска, — буркнул Макс с ненавистью. — Она тащит все, что плохо лежит… Поэтому ее и бьют!
Я закрыл глаза, пытаясь понять, не сломал ли мне Равуда чего-нибудь, и если сломал, то что. Но нет, я заполучил несколько синяков, разбитые губы, общую помятость, и все это ради воровки-клептоманки нелюдского рода-племени.
Не зря мама с детства говорила мне, что моя горячность меня погубит!
— Пойдем, там рядом с моей есть свободная койка, — Макс подсунул руку мне подмышку, закряхтел. — Как сказал Наполеон — лучше сидеть, чем стоять, и лучше лежать, чем сидеть, ха-ха… Я воды принесу, и рюкзак я твой прихватил, не беспокойся.
Койка оказалась самой дальней от двери, в углу, куда селили изгоев и отщепенцев.
Я со стоном повалился на нее, Макс пробормотал что-то, прозвучали его удаляющиеся шаги.
— Как же ты так? — сказал рядом мягкий голос. — Мило влип в первый же день.
Около койки обнаружился серокожий чувак с ушами, как у мастера Йоды из «Звездных войн», и со странными руками — точно переломанными выше запястий.
— Меня зовут Янельм, — сообщил он, приложил одну из конечностей к сердцу, и я понял, что на ней не два сустава, как у людей, а три. — Как вышло, что попал в эту засаду?
Только отбитой головой можно объяснить, что я ему ответил:
— Маленькая дочь болеет сильно, денег много нужно.
— Грустно, сочувствую, — он вроде бы и правда сопереживал, но голос оставался равнодушным, как и глаза — хотя кто знает, какая у этого нелюдя должна быть мимика.