— Я бы так и сделал, но сроки поджимают — последний день подачи документов в следующий понедельник. Надо бы поработать над ним с недельку, и я хотел прочитать его сейчас, чтобы вы хоть приблизительно поняли, что я уже успел из него сделать.
— Ну, тогда дайте, я сам прочту, — сказал Фогель. — Так мне будет проще.
— Сами знаете, печатаю я не очень, вы запутаетесь в моей правке. Лучше я вам вслух почитаю.
Фогель кивнул и снял туфли, чтобы дать отдых ногам. Гэри последовал его примеру. Он сидел со своими бумагами на кушетке, скрестив ноги в белых спортивных носках. Фогель качался в кресле-качалке и с тоской поглядывал на собственную рукопись, лежавшую на столе. Он хорошо помнил собственные юношеские амбиции и искренне надеялся, что рассказ у Гэри получился.
Молодой человек, послюнив палец, провел им по пересохшим губам.
— Насчет названия я пока не уверен, есть вариант «Считаю до трех».
Он начал читать, и Фогель перестал скрипеть креслом.
Рассказ шел от лица некоего Джорджа, аспиранта Станфордского университета, приехавшего весной в Нью-Йорк и от нечего делать разыскавшего Конни, девушку, с которой прошлым летом у него был роман. Жила она в Уэст-Виллидж, снимала квартиру вместе с двумя подружками, Грейс и Баффи, очень симпатичными девушками; за ужином Джордж узнал, что вечером они никуда не собираются, и решил переспать со всеми тремя по очереди. Ему захотелось устроить себе проверку. С Конни, прикинул он, ходы-выходы известны. Грейс, поймав на себе его взгляд, слегка смутилась, и Джордж решил, что это ему на руку. Баффи, самая хорошенькая, показалась ему недотрогой, держалась отчужденно, а может, только прикидывалась, не исключено, что с ней ничего и не получится, и ее он решил отложить напоследок. Вечер только начинался, спешить было некуда.
Джордж предложил Конни прогуляться, в баре на Салливан-стрит купил ей выпить. Сидя за столиком, сказал, что не забыл прошлое лето в Блумингтоне, штат Индиана. Едва он об этом заговорил, Конни назвала его подонком. Джордж, выдержав паузу, сказал, что это было лучшее лето в его жизни. После чего снова погрузился в молчание. Они выпили еще, и на улице она, сменив гнев на милость, шла, прижавшись к нему.
Был чудесный теплый вечер, они бродили по улицам Уэст-Виллидж. Джордж сказал, что Баффи, похоже, балуется марихуаной, а Конни возмущенно ответила, что это полная чушь. Баффи из них троих самая ответственная. Работает в какой-то молодежной организации, там все на ней. Отец у нее погиб на войне в Корее, и она заботится об овдовевшей матери и двух младших сестренках, которые живут в Спокане.
— А что за человек Грейс?
Конни призналась, что у нее, в отличие от Баффи, на Грейс терпения не хватает. У нее, Конни, нет ни малейшего желания решать за Грейс ее проблемы, впрочем, какие именно, она не уточняла.
— Даже когда у нее все вроде ничего, она приходит домой мрачная, садится перед зеркалом и ну ресницы выщипывать.
Потом Джордж сказал Конни, что прошлым летом полюбил ее, но боялся себе в этом признаться. Его отцу пришлось рано жениться, и он не хотел повторить его судьбу — старик всю жизнь об этом жалел. Конни снова назвала его подонком, но с первой же попытки позволила себя поцеловать.
Когда она сказала, что согласна с ним переспать, Джордж ответил, что у него в автобусе есть матрац, так что наверх подниматься незачем. Конни засмеялась и сказала, что никогда не занималась любовью в микроавтобусе, но с удовольствием попробует, надо только припарковаться в каком-нибудь тихом, уединенном месте.
В автобусе он делал все так, как, по его воспоминаниям, ей нравилось.
Конни ушла спать с головной болью. Она сказала, что он может переночевать в гостиной, но утром пусть уходит.
— Таковы наши правила, и Баффи терпеть не может, когда их нарушают.
Джордж посидел на диване, почитал журнал, а потом заглянул в комнату Грейс. Дверь была открыта, и он зашел без стука. Ресниц у Грейс уже почти не осталось. На ней был махровый халат, и она сказала, что поболтает с Джорджем, но только при условии, что он не будет распускать руки. Халат на ней был запахнут неплотно, и он видел ее налитые груди, все в синяках, просвечивающие сквозь ночную рубашку.
Так вот на что она подсела, подумал Джордж.
Он завел разговор о сексе, рассказывал о своих калифорнийских подружках и о том, как они разнообразят это дело. Она слушала его, раскрыв рот и пряча глаза, и все вытирала мокрые волосы полотенцем.
Джордж спросил, где джин, — хотел приготовить коктейли. Она сказала, что пить не будет. Он спросил, не хочет ли она раскурить косячок.
— Этим не увлекаюсь, — ответила Грейс.
— А чем увлекаешься? — спросил Джордж.
— Держу пари, ты переспал с Конни.
— Пойди спроси у нее.
Потом Джордж сказал, что знает, чем она увлекается. Он встал и, несмотря на ее попытку схватить его за руки, одну руку все-таки выдернул, взял Грейс за подбородок и поцеловал взасос. Она его оттолкнула, халат распахнулся. Джордж повел себя как профессиональный боксер — сгруппировался, пригнул голову и сделал обманный выпад левой. А правой рукой стиснул ее грудь. Грейс судорожно вздохнула и собралась было заорать. Но видно, передумала и, бросив на него призывный взгляд, припала к нему. Глаза ее затуманились, по лицу блуждала улыбка. Целуясь, она кусала ему губы. Джордж ударил ее кулаком между ног. Грейс, тихо застонав, прижалась к нему еще крепче. Он стал стаскивать с нее халат, но она удержала его руку и закрыла дверь.
— Не здесь, — шепнула Грейс.
— Надевай платье и спускайся вниз.
Она вышла в зеленом платье, под которым ничего, кроме синяков, не было.
— Я люблю тебя, — сказала Грейс, забравшись в автобус.
Джордж протянул ей свой ремень и сказал, что она может его несколько раз хлестнуть, только не слишком сильно.
Баффи читала, лежа в постели. Когда он постучался, она сказала «войдите», но, увидев, кто это, подтянула ноги к подбородку и заявила, что сейчас уже очень поздно, а ей завтра с утра на работу. Джордж предложил ей косячок — ими снабдила Грейс, но Баффи сказала, чтобы он отвалил. Он спросил, не будет ли она возражать, если он с ней поболтает пару минут, а потом уйдет. Она сказала, что будет. Тогда Джордж сказал, что утром уезжает на войну.
Она спросила, почему это, ведь призывников почти не посылают.
— Призывная комиссия приберегла подарочек специально для меня. Им осточертели мои просьбы об отсрочке.
— А почему ты не откажешься служить?
Он сказал, что всю жизнь был трусом и пора наконец это преодолеть. Она назвала эту войну бессмысленной и несправедливой, на что Джордж сказал: двум смертям не бывать. Он снова предложил ей косячок, и она затянулась. Несколько минут курила, а потом сказала, что ее не забирает.
— Меня тоже, — признался Джордж. — Может, оденешься и пойдем погуляем? Ночь чудесная.
Она спросила, разве он не нагулялся с Конни и Грейс, а он ответил, что на самом деле запал на нее.
— Я не хотел уезжать, не сказав тебе этого.
— Я старше тебя лет на пять, не меньше.
— Это на мои чувства не влияет.
— Кончай трепаться, — сказала она.
Джордж начал прощаться. Он поблагодарил ее за ужин и за то, что она согласилась с ним поболтать.
— Увидимся после войны.
— Конни говорила, ты будешь здесь ночевать.
Он сказал, что поспит в микроавтобусе, тот стоит внизу. В семь он должен быть в Форт-Диксе, но сначала надо заехать к приятелю, который отвезет его в Джерси и возьмет себе автобус, пока его не будет. Так что выезжать ему в пять утра, и незачем их всех будить.
— Ты боишься смерти? — спросила его Баффи.
— Кто не боится?
Джордж закрыл за собой дверь и спустился вниз. В автобусе он включил бритву, начал бриться. Тут в дверь постучали. Это была Баффи, в юбке и свитере, готовая к прогулке. Перевитые жгутом волосы спускались на грудь. На руке, повыше запястья, поблескивал золотой браслет.
Когда они вернулись, дул легкий ветерок, но было тепло. Они еще немного поболтали вполголоса и забрались в автобус. Джордж пропахал ее трижды, и на третий раз она таки кончила.