- Как вчера в футбольчик сгоняли? - невинно полюбопытствовал Забелин.
- Вынесли нас, - печально доложился непроходимый центральный защитник футбольной команды управления Дерясин. - Да и неудивительно, когда капитан команды матчи игнорирует.
- Интересами коллектива не живет, - ввернул словоохотливый инсайд Снежко.
- Не получилось у меня вчера, мужики, - извинился Забелин. - К правлению готовился. Хотя... готовься, не готовься...Вы вообще с чем пришли-то?
- Алексей Павлович, Вы нас вовсе-то за лохов не держите, - слегка обиделся Эдик Снежко. Три года назад приведенный Забелиным в банк пацаном, Снежко за это время стал одной из надежнейших его опор. - Заявление ваше об уходе у Чугунова на столе. И если Вы уходите, то народ просил передать...
- Уполномочил, - строго уточнил Дерясин.
- Раз такой умный, говори сам, - осадил друга Снежко. - Без тебя волнуюсь.
Опять зазвонил телефон. Похоже, нетерпеливый Чугунов спешил уточнить реакцию.
- Я, между прочим, не метеор, - сообщил в трубку Забелин и тем, похоже, расстроил собеседника.
- Старый, стало быть, стал.
У Забелина перехватило дыхание - ошибки быть не могло.
- Только не говори, что это ты.
- Тогда это не я, - согласился подначивающий мужской баритон. - К тому же с Вашим даром убеждения я и сам вот-вот засомневаюсь.
- И ты в России? - все еще осторожничал Забелин.
- Ну, если "Шереметьево-2" пока еще территория российская... Впрочем, погоди, уточню. Девушка! Не сочтите за труд - в какой я сейчас стране? - "Дурак", - послышалось из глубины. - Спасибо, родная, что не отказала... Слышал? Выходит, и впрямь на родине.
- Убью, скотина! - радостно пообещал Забелин.
- Когда и где?
- Через пару часов. "Грин Хаус" на Большой Никитской помнишь? Нет? Старый ты, как фекал мамонта. Тогда объясняю для эмигрантов - пирожковая на Герцена. Недалеко от консерватории. Понял, дубина иноземная?
- Терпеть ненавижу, - подтвердили из Шереметьева.
Забелин положил трубку. С обалделым видом оглядел собравшихся.
- Так?..
- В общем, мы тут заявление коллективное соображаем, - объявил Эдик. - В смысле, что если вас скинут, то мы как бы уйдем всем управлением. Пускай попробуют без кредитования.
- Сильны воспитаннички. - пытаясь сбить подступившую теплую волну, Забелин старательно изобразил неудовольствие. - Птички перелетные. Давайте-ка так. Заявление ваше - само собой, в корзину. Не для того мы вас здесь растили, чтоб при первой сваре стройными рядами банк бросили. И вообще, не будем опережать события.
- Опережать, может, и не стоит. А предвидеть необходимо, - вкрадчиво отреагировал Дерясин. - Нас так шеф учил - Забелин Алексей Павлович.
- Тонко подхалимничает, гнида, - позавидовал Снежко. - Вообще-то, Алексей Павлович, мы не в плане как бы посудачить. Есть слух, что на ваше место Баландина назначить собираются, тогда нормальному кредитованию так и так конец придет. А мы все-таки - ваша команда. Так что не говорю за других, но я, как в мультике, - ваша навеки. И вы уж меня на панели не бросайте. Как говорится, куда иголка, туда и...
Под окном заскрежетали тормоза, начался общий характерный шум. Все напряглись. Даже Снежко, продолжая говорить, увял и вместе со всеми заворожено уставился на дверь. Дверь распахнулась разом, и по сильному этому тычку, еще не увидев, Забелин понял - Второв. Приехал, не дождавшись.
Его лобастая голова, как всегда увлекающая за собой уставшее под гнетом болезней тело, пересекла створ косяка.
Присутствующие вскочили и застыли под тяжелым понимающим взглядом всесильного Папы.
- Совет в Филях? - безошибочно оценил увиденное Второв. - Прерываю - Москву сдавать не буду.
Он обозначил нетерпеливое движение, и кабинет опустел с неприличной поспешностью.
- Если гора не идет к Магомету... - Второв уселся на свободное место за столом Забелина, пару раз глубоко вздохнул, выравнивая дыхание, сбившееся при стремительном восхождении на второй этаж, огладил край живота.
- Болит? Давно пора почку пересадить. Как ни тяни, а без этого не обойтись.
- Пересадишь с вами. - Второв в упор глянул злыми, в ядовитых подтеках глазами. - Тут живого сковырнуть пытаетесь, а уж если на операцию пойду, так выйду ли живым - вопрос, а уж что безработным - так это без вопросов.
- Так и так этим кончишь. Разгонишь проверенных, надежных, так потом твои же временщики и тебя, и дело твое, которым кичишься, сожрут. - Утешать его Забелину не хотелось. - Историей интересоваться следует, Владимир Викторович, - не ты первый, не ты последний.
- Это у вас до хрена времени интриги плести, беллетристику почитывать, на выставках представительствовать. - Второв прошелся недобрым взглядом вдоль увешанных картинами стен. - Галереи целые за банковский счет насобирали.
От несправедливости сказанного Забелин аж всхрюкнул. Картины эти были из коллекции некоего художника Владимира Владыкова, человека, судя по последствиям, пробивного. Озарившись идеей создания обновленного перестроечного товарищества передвижников, он продрался к президенту банка и выпросил под это дело кредит, который меценатствовавший в ту пору Второв и повелел выдать без всякой проверки. Отдать кредит Владыков не сумел, деньги как-то сами собой меж творческих рук утекли, Союз художников от вороватого своего члена поспешно открестился - вот и реализовывали с полгода все подвластные Забелину подразделения картины из владыковской коллекции. А уж что осталось - развесили по кабинетам как овеществленную ностальгическую память о временах первого, доверительного кредитования.
- Ты, собственно, напрасно приехал, Владимир Викторович. Второв чуть скривился: это "ты" наедине осталось с прежних времен, когда все они, еще без чинов и званий, ютились в двухкомнатной второвской квартирке в Чертанове. Сглаживалось оно, впрочем, неизменным теперь при этом "Владимир Викторович".
- На меня можешь время не тратить. Видно, Чугунов твой в кои веки прокололся: заявление об увольнении часа с два как у него лежит.
- Потому и приехал. - Отдышавшийся Второв поднялся, по-хозяйски заглянул в стеклянный, уставленный сувенирами шкаф. - Смотри-ка, аж от Газпрома. М-да, на славу поработали.
- Отработались, - не принял задушевной интонации Забелин. - Послушай, Владимир Викторович, мне ведь и так непросто. К банку за эти годы, врать не буду, прикипел. А больше чем сделал, ты из меня не выжмешь. Быть против тебя не могу - оттого и заявление написал. Но и с тобой не пойду. Потому что в этой истории с правлением ты весь в дерьме.
- Язык попридержи, пока не уволили. Ох и подмывает тебе врезать.
- Ну, в дыню выписать и у меня не заржавеет. Даже если дыня президентская, - сгрубил безработный Забелин.
- Как же у тебя на инвалида рука поднимется? Иль всерьез решил, что я к тебе на разборку приехал?
- Полагаю, что да. Совесть-то бьется в конвульсиях. Мучит. Выговориться требует.
- Дело - вот мой единственный критерий. Ему одному днем и ночью служу. И вас восемь лет это делать заставляю. А над какими пропастями прошли. Один девяносто четвертый с банковским "обломом" чего стоил. Сколь тогда банков, что покруче нас стояли, сорвались. А мы - по краю прошли, да еще и в весе прибавили. Запамятовали по человеческой забывчивости, о чем тогда на правлении глотку драли? А? Забегали глазенки? Где б мы сейчас были, если б я под вашим прессом надломился? Вот это и есть истинная цена хваленого коллективного разума. Один! Должен быть один, в ком есть решимость брать ответственность. Что глазками-то буровишь, чистоплюй? Неужто впрямь не видишь, что делается? Страну по кускам, как ставриду из блюда, растаскивают. И нет сейчас важнее задачи, чем к этому столу втиснуться. Неприятно, больше скажу - противно. Да только не мы, увы, правила игры устанавливаем. Не удержимся в "головке", засбоим - и выкинут нас с дистанции. Капитал, капитал изо всех сил наращивать необходимо. И - на Запад, на простор стратегический вырваться! Корнями врасти! Чтоб от прихоти местных ворюг не зависеть.