– Уважаемые дамы и господа, дорогие друзья и коллеги! Мне вдвойне, втройне приятно сегодня получить эту премию. Двадцать лет назад, когда ее вручали в первый раз, я имел к этому событию некоторое отношение: тогда первую статуэтку «Ники» на эту сцену вынес замечательный актер Александр Балуев, а вслед за ним – ваш покорный слуга. Тогда в церемонии принимали участие манекенщики Славы Зайцева, которые помогали при награждении, выносили статуэтки. Так вот, одним из тех манекенщиков двадцать лет назад был я.
Момент был для меня очень яркий. Перевожу дух:
– Я помню, как я держал на вытянутой руке эту тяжелую статуэтку, помню, как меня потряхивало от волнения, как я смотрел на актеров и режиссеров, смотрел в зал, – и вот, ровно двадцать лет спустя происходит то же самое. С той лишь разницей, что сегодня «Нику» получаю я сам. Я снова взволнован до мурашек и глубоко тронут.
Смотрю в зал. И вижу, что там, в зале, не происходит ничего. Никто не хлопает. Никто не улыбается. Полная тишина. Несколько сотен человек просто молча смотрят на меня. Я произнес слова – они смотрят. Эту страшную паузу я запомнил на всю жизнь. Эта тишина в ответ на мою искренность стала одним из самых тяжелых моментов в жизни. Но еще и моментом, который показал мне истинную ценность профессиональных наград, званий, официального признания и тому подобных внешних атрибутов успеха.
Были и другие примеры, слава Богу. Одна из наград, которыми я до сих пор горжусь, – это награда Департамента ООН по борьбе со СПИДом. Тогда я видел, что киноискусство даже в виде коротких роликов, тех самых, которые потом назвали социальной рекламой, способно довольно сильно воздействовать на людей. Что, показанные по ТВ, такие ролики могут очень мощно влиять на сознание. Ведь телевидение тогда было еще актуальным, оно было живым и интересным, разнообразным и острым, – его еще смотрели.
Вообще, я понял, что настоящие творческие идеи приходят только тогда, когда ты занят правильным (не скажу «праведным»: слишком громко) делом, когда ты идешь по пути созидания чего-то хорошего. Так, например, родился у меня ролик против курения, наверное, самый популярный и известный не только у нас, но и за рубежом. Идея пепельницы, в которой лежат люди-«окурки», пришла мне в голову буквально на ходу. Когда мы обсудили идею, мы отправились в бассейн по соседству (офис нашего рекламного агентства был в спорткомплексе «Олимпийский») и «наловили» плавающих там студентов, предложив им сняться в нашей социальной рекламе. Львиная доля времени ушла на придумывание композиции – поз, в которых лежали наши герои в пепельнице. Камера «отлетала», в тишине звучало придуманное мной «Закуривай». Все. Полдня работы. Этот ролик потом получил кучу призов на разных конкурсах.
Так получилось, что, первым занявшись социальной рекламой, я так же первым и отказался от нее. Довольно быстро стало понятно, что в этом деле оказалось намешано много разного, социальная реклама часто становилась орудием манипуляции в руках политиков. Стало очевидным: нельзя снять три ролика и решить проблему. Эффект возможен, только если на достижение цели направлены все силы государства и общества. И социальная реклама, просветительские проекты и тому подобные вещи хороши только тогда, когда решены или хотя бы решаются более важные, базовые вещи, связанные с соцзащитой – вроде строительства больниц, поликлиник, домов культуры, библиотек, стадионов, бассейнов, пансионатов для стариков, санаториев и пр. Когда стало ясно, что ничего этого не делается и даже не планируется – чего стоит все наше творчество?
Поворотным моментом для меня стала история с роликом, посвященным гемофилии у детей. Мы решили напомнить, рассказать, что есть люди, страдающие от этой страшной болезни. Но мне как режиссеру показалось, что просто рассказать об этом недостаточно. Я решил найти какой-нибудь интернат, где занимались бы такими детьми, чтобы мы могли в конце ролика дать его координаты и пригласить людей помочь. Мы взяли «Желтые страницы», нашли там одно такое заведение, дали в конце адрес интерната, и ролик благополучно пошел в эфир.
Через месяц примерно секретарь мне говорит:
– Юрий Вячеславович, вам звонят из интерната, того самого, который в ролике упомянули.
Беру трубку в полной уверенности, что сейчас услышу слова благодарности: все-таки телевизионная реклама – мощная штука. В трубке слышу срывающийся женский голос. Это директор интерната, и она плачет.