— Иван, видать, был хорошим бойцом, — робко подает голос солдат.
— Какой Иван?
— Я вот о книге, товарищ капитан.
— Иван! — повторяет Максимов. — Да, хорошим… — Он медленно поднимается и выходит из палатки. Солдат спешит за ним.
— Вы свободны, — говорит ему Максимов, направляясь к умывальнику. Орлов долго смотрит вслед капитану.
— Ну и ну, хотя бы отругал, что ли, — вздыхает он. На душе у Орлова какая-то тяжесть.
Проверив умывальник и найдя то, что искал, Максимов успокоительно шепчет:
— Толково отремонтировал. А вот другие этого не сделали, — минуту капитан разглядывает сальник. Все же оплошность, которую допустил Орлов, еще продолжает волновать Максимова.
— Алексей! — появляется вдруг из-за угла постройки Басов. Он успел уже побриться, сменить полинявшую гимнастерку на новую и теперь выглядит помолодевшим: округлые щеки так и пышут здоровьем.
— Я же обещал тебе новость, — подходя к умывальнику, говорит майор. — Не догадываешься, какую?
— Догадываюсь. Учение наметил генерал…
— Точно. Командирский нюх у тебя еще остался. Эх, Алешка, местность там песчаная, не грунт, а вода!
— Думаешь, не справлюсь, Сергей?
— Ничего я не думаю, — скороговоркой отвечает Басов и, помолчав, добавляет:
— Признайся: ведь многое забыл на комсомольском посту?
— Может быть…
— Может быть, — в тон Максимову повторяет майор и снова торопится по своим делам.
После занятий в жизни лагеря наступает небольшое затишье. Басов сидит на скамейке, в квадратике для курения. Вдруг он привстает, заметив на песчаной дорожке, брошенный кем-то лист бумаги: «Кто же это сорит мне тут?..»
Басов перепрыгивает через небольшой штакетник и поднимает не листок, а конверт. «Рыжову Ивану Ивановичу», — чуть скривив левую бровь, читает он надпись. Иван Иванович! Вот как! Такой тихоня, а Иван Иванович. Прочитать бы, что пишут солдату. Он ведь никогда не разговаривал с Рыжовым о доме, все как-то времени нет, и, откровенно говоря, этими делами у него комсомольский секретарь занимается. На одно мгновение что-то кольнуло: неловко стало перед самим собой. Но уже через минуту майор решительно заключает: «А захламлять дорожки не разрешено… Иван Иванович!»
До его слуха вдруг доносится голос Максимова. Басов выпрямляется и сразу замечает группу солдат, склонившихся над огромным ящиком. Возле Максимова стоит Орлов, что-то отвечает капитану.
«Колдует Алешка», — думает Сергей и, когда Максимов остается один, направляется к нему. Подойдя к ящику, долго смотрит на окопчики, вырытые в песке и укрепленные оплеткой из тонких лозинок.
— Сам придумал или инженер полка подсказал?
— Коллективно, вместе с командирами взводов, — отвечает Алексей. — Хорошо получается! Теперь солдаты каждый день будут тренироваться. Знаешь, Орлов таким смекалистым оказался — любую вводную решает. Думаю, на учениях последним не будет.
Басов садится на край ящика. Он замечает Рыжова, показавшегося возле палатки.
— А знаешь, Алешка, Рыжов-то мой — Иван Иванович. Письмо я нашел…
— Какое письмо?
— Обыкновенное. Вероятно, от матери.
— А ты что, не знал, что он Иванович?
Нет, конечно, он знал, но только по спискам ротной канцелярии, которые помнятся, подчас, не сердцем, а умом. Главным для Басова всегда было то, что Рыжов — солдат, а он старший командир в роте и что подчиненный обязан с полуслова понимать его. А вот Иван Иванович внес в привычные понятия какое-то беспокойство, но признаться в этом Басов сейчас не хотел.
— У командира и без того дел хватает, — поднимается Сергей. — Через два дня учения. А хорошо ты придумал с ящиком-то. Хорошо… — повторяет Басов.
Ночь душная, сухая. Наверное, от этого звезды кажутся искрами, неподвижно висящими в темном небе. Трудно идти по песчаной местности: земля уползает из-под ног. Но Максимов не может сидеть на месте, почему-то тревога одолевает: а вдруг там, в окопах, что-нибудь случилось, обвалилась земля и придавила Орлова. «Почему Орлова?» — спрашивает себя Алексей и торопится на левый фланг, на стык с восьмой ротой, хотя в действительности знает, что там ничего особенного не может произойти. Чуть ли не с каждым солдатом в отдельности разговаривал, подсказывал, как себя вести, что делать, да и командиры взводов и отделений немало потрудились. И все же не сидится на месте. «Старая привычка, — думает капитан. — Комсомольская работа, она без людей — ноль без палочки».