— Переправляться будем здесь, более подходящего места не найти, — спокойно продолжает Буянов, снимая со спины сложенную восьмеркой веревку.
Река по-прежнему лютует. Бег ее так стремителен, что, если пристально смотреть на воду, кружится голова. Замечаю под ногами толстое полено. Беру и швыряю в воду: оно мелькнуло и исчезло вдали, за поворотом, будто его взрывом отбросило.
— Силища, а? — замечает Буянов, поблескивая глазами.
Он сбивает пилотку на затылок, хмурит густые брови, распуская капроновую веревку.
— Как, по-твоему, метров сорок будет?
— Будет, — отвечаю, прикинув на глаз расстояние до противоположного берега.
— И я так думаю. Сейчас заарканим сваю, а другой конец привяжем к дереву — и перемахнем.
Буянов привязывает к веревке камень, чуть отходит от берега, размахивается. С приглушенным свистом веревочный диск прорезает воздух и точно опускается на сваю. Убедившись в прочности обмотки, Буянов подмигивает мне:
— Находчивость, ловкость — не божий дар, а прямой результат солдатского труда.
Я молчу.
— Первым будешь переправляться, — распорядился Буянов. Он смотрит на меня испытующе. А позади нас шум, шум… Слышал я, что горные реки могут быстро взбухать даже в ясную, солнечную погоду: где-то далеко, в верховьях, выпадает обильный, проливной дождь, по каменистым лощинам и расщелинам огромная масса воды устремляется в русло реки и совершенно неожиданно захлестывает, заполняет низовье. Невольно смотрю в небо: облака мчатся на север.
Мой взгляд перехватывает Буянов, но ничего не говорит, только щурит глаза: видимо, догадывается, о чем я думаю.
— Смотри и запоминай, — коротко говорит Буянов и подходит к берегу. Под тяжестью его тела канат провисает, и спина Буянова почти касается бешено мчащегося водяного потока. — Вот так! — кричит Буянов.
Проскользив метров пятнадцать, он возвращается на берег.
— Ну как, одолеешь? Только честно, прямо скажи… Сорвешься — как то полено закрутит, «мама» не успеешь крикнуть.
«Пугает, — мелькает в голове. — Ничего, мы тоже не из робких». В лицо дохнуло жаром. Отчего это? Расстегиваю ворот гимнастерки, почему-то перестаю слышать шум реки.
— Только не смотри на воду, не смотри, понял?
Повисаю на веревке.
— Ладно уж…
И больше ничего не могу сказать. Автомат у меня на груди. Быстро мчатся облака, легкие, невесомые и далекие-далекие. Поднатуживаюсь: рывок, второй, третий — пошел. Вода холодит спину, а лицо по-прежнему горит. Очень уж длинны эти сорок метров!
— Держись, крепче держись! — кричит Буянов, но голос его кажется мне шепотом.
Поток прижимает к берегу, упираюсь в скользкие камни, не решаюсь выпустить веревку из рук. Подо мной земля. Промокший насквозь, сажусь возле сваи и бездумно смотрю, как перебирается Буянов.
— Ну здравствуй, дружок! Молодец! — хлопает он меня по плечу.
А река шумит и шумит, и нет ей удержу, нет покоя.
— Полдела свалили с плеч. — Буянов надевает компас на руку. — Я буду продвигаться впереди, ты следуй за мной, смотри по сторонам, не забывай и про тыл. Пошли.
Но я не шевелюсь. Какой-то бесенок запрыгал у меня в груди. Чего Буянов все время твердит и твердит: смотри да смотри, не забывай про тыл. Остынь, Буянов!
— Погоди, куда нам спешить. Садись, — говорю я.
— Времени мало. Мы обязаны прийти на место ровно в девятнадцать.
— Ничего, не сгорит твое место, если и в двадцать придем. Полежим еще с полчасика…
Буянов передернул чуть приподнятыми плечами и впился взглядом мне в лицо.
— Я приказываю: встать! — И, повернувшись, размашисто зашагал вдоль берега.
В душе вспыхнула злость, а потом вдруг отозвалось: «Разве он сильнее? Иди, ведь ты же солдат».
И я встал.
Глава вторая
В казарме тишина. Слышно, как у входа вышагивает дневальный. Топ-топ, топ-топ… Поворот, опять — топ-топ, словно маятник настенных часов.
Гудит и ноет все тело.
Топ-топ, топ-топ… «Присел бы он, что ли, — досадую я, — будто по голове ходит». Смыкаю ресницы и, словно наяву, вижу перед собой командира учебной роты. «Отлично получилось у вас, — говорит он. — С Буяновым вы, товарищ Грач, нигде не пропадете. Садитесь на машину — и в город!» Майор видится мне точно таким, каким встретили мы его в горах, в условленном месте: чуть-чуть набок посаженная фуражка, на перекинутом через плечо коричневом ремешке висит собранная в тугую скатку новенькая плащ-накидка.