— Понэмаешь… — хотел было еще что-то сказать лейтенант Гаджиев, но тут же умолк.
А звезда мигала и мигала своим вечным таинственным светом…
КОМИССАР И ПРОНЬКА БАБКИН
Полковнику Пилипенко В. М.
За спиной рокотало море. От ударов волн покачивалась земля. Серое низкое небо без конца сеяло дождь. Никто не знал, когда утихнет шторм, когда, обессилев, выдохнется небо. Десантники поглядывали на комиссара и ждали ответа. Так уж повелось — комиссар все может. И даже предугадать погоду. По крайней мере обязан.
В промозглой хляби густо хороводили разрывы мин и снарядов. Раскаленная докрасна подкова переднего края неизменно приближалась к каменоломням, в которых десантники уже вторую неделю, отбивая атаки врага, ожидали поддержки с Большой земли.
Противник стремился сбросить десантников в море — в гремящую желтую пучину: волны дыбились, тяжело били по скалистому берегу. Самый беспокойный из десантников Пронька Бабкин, взятый в группу из погранотряда как хорошо знающий участок десантирования, подполз к комиссару и гаркнул во все горло:
— Товарищ комиссар, вот те крест, шторм на две недели! Подохнем с голодухи! Надо поселок брать! — Тронул рукой комиссарское плечо и скривил большой рот: Шпагин подергивался мелкой дрожью.
— А-а, — вздохнул Пронька и тяжелой глыбой покатился на свое место, под штабелек камней.
Повар группы Мухтар Мухтаров ожег Проньку свирепым взглядом:
— Сапсем сдурел! Ти зачем на комиссар кричал?
А Пронька Мухтару на ухо:
— Дрожит, ни жив ни мертв. Понял?
— Твоя неправда, Бабкин!
— А жрать нечего — тоже неправда? — Пронька отстранил Мухтарова от пулемета, ударил длинной очередью по живым согбенным фигуркам, вдруг показавшимся на мокром взгорье, неподалеку от домика. Немцы шарахнулись в сторону, но двое из них, покружив на месте, упали. Пронька был убежден — эти гитлеровцы больше не поднимутся. Оглянулся к Мухтарову и своим глазам не поверил: на желтой ладони азербайджанца лежала румяная лепешка…
— Бери, ти хорошо стрелял. Бери…
Пронька проглотил слюну, заколебался было.
— Бери. Всем хватит.
— Пошел к черту! — решительно отказался Пронька и припал к пулемету. — Уходи, я не голоден…
Это еще не приступ малярии — предполье болезни. Приступ начнется после обеда — Шпагин знал, в какое время начинается приступ, а он обязан сегодня, как и все эти дни болезни, держаться…
Так уж повелось — комиссар все может!
Сегодня тем более: получена радиограмма, что в пятнадцати километрах севернее каменоломен высажен новый десант наших войск и что необходимо соединиться в одну группу. План прорыва уже разработан. «Эх, Пронька, а вчера что ты сказывал? Не паникуй, мамаша! Фрицу конец пришел».
Они, Шпагин и Пронька, вчера ходили в разведку. Утром вдруг начался дождь. На пригорке, у подножия которого укрывались разведчики, показались три расплывчатые фигуры. Послышались сердитые голоса, кажется, шла перебранка. Пронька протер глаза, сказал:
— Смотрите, товарищ комиссар, бабы корову гонят.
Корова, с белой шеей, черными боками, уперлась в скользкую землю короткими ногами, рыжее вымя ее с толстыми, распухшими сосками волочилось по мокрой траве. Худенькая девчушка, промокшая до костей, комариком носилась вокруг рогатой, подстегивая ее тонкой хворостинкой. Корова бугрила бока. Женщина, одетая в солдатскую фуфайку и большие кирзовые сапоги, с отчаянием говорила:
— Куда мы попали, из пушек перебьют. Зинка, горе мое… Может, вернемся? В этих катакомбах тоже немцы. Давай вернемся.
И тут Пронька не выдержал:
— Не паникуй, мамаша! Фрицу конец пришел.
Корова вдруг тряхнула головой и ходко пошла под гору. Женщина сняла с себя фуфайку, набросила ее на девчушку и, заметив сидевших на корточках Шпагина и Проньку, укрытых с головой плащ-накидкой, с упреком выкрикнула:
— Ишь, спрятались от дождя! А там немцы людей убивают, — ткнула она костлявой рукой в сторону поселка. Хотела сказать еще что-то, но лишь покачала головой и, приподняв отяжелевшую, забрызганную грязью юбку, побежала в сторону катакомб, хлюпая сапожищами по раскисшему суглинку.
…К Шпагину подполз командир десантной группы, весь перевязанный, виднелись лишь одни глаза, сиплым голосом приказал:
— После обеда, ровно в четыре часа, начинайте. — Передохнул и еще тише добавил: — Командиров взводов я проинструктировал, как и договорились… На кургане поднимут красный флаг, и вы рвите, комиссар, на соединение… Через поселок самый короткий путь.