– Да-а, – протянул медик. – А я сколько ни писал, как об стенку горох... На спецоперацию выходит порядка пятидесяти человек, а я им выдаю промедол из расчета четыре ампулы на десять человек... И сам имею право в таких случаях иметь при себе пять ампул. Да еще и сдавать потом использованные шприц-тюбики, как документ строжайшей отчетности. Это я должен под пулями помнить, что обязан представить шприц для отчета, а не как спасти раненого, да и себя тоже!
– Что поделаешь? – сказал Седой. – Борьба с наркоманией в войсках, участвующих в боевых действиях... Только вот на что я обратил внимание: у погибших в бою «духов» мы, как правило, находили промедол у каждого. А у амиров, так и по целой упаковке. Да что там промедол! Находили и морфин упаковками… У них-то откуда? Не с наших ли аптечных складов?
– А с каких еще? – уныло сморщив нос, сказал Курасов. – Других складов здесь нет... Ты вот куда деваешь наркотики, обнаруженные в ходе боевых действий?
– Сдаю по рапорту после операции, куда ж еще? А-а, ты намекаешь на возникающую при этом «неучтенку»? Стоит задуматься... Ладно, брат, выдавай мне медикаменты, – сказал Седой, поднимаясь с табурета. – Пойду готовиться. А по поводу «наркоты» я в следующий раз подумаю, сдать ее или уничтожить на месте...
– А я уж все приготовил! – радостно возвестил капитан Курасов. – Мне еще вчера приказ сбросили!
– Вот тебе и весь режим секретности... – Седой выругался. – Мои разведчики еще сегодня ничего не знали о предстоящем задании, а ты еще вчера получил приказ... Твою ж, секретности, мать...
С ночи зарядил мелкий, занудливый дождь, который в горах мог лить с неба неделями.
Но разведчикам ненастье всегда было на руку: притупляло бдительность противника. Однако сейчас, ежась под накидками на взлетке, они про себя ругали непогоду.
«Вертушки», как всегда, запаздывали, и небо на востоке уже начало сереть. И только в 4–24 в небе послышался знакомый рокот...
Быстро погрузились, и «вертушки» взяли курс на юг. Кроме них, в металлической утробе вертолета оказался и обещанный авианаводчик. Что-то в его фигуре показалось Седому знакомым, но в темноте он не мог разглядеть человека, с которым предстояло выполнять задание.
Через полчаса вертолет, не снижая обороты двигателя, завис над камнями, и разведчики выпрыгнули в серые утренние сумерки, сразу растекаясь по периметру и занимая места для обороны. Как только крайний из них покинул борт, вертушка тут же ушла вверх и растворилась в небе. «Крокодилы» боевого прикрытия сделали круг над местом высадки и тоже ушли.
– Ну, здорово, командир! – услышал Седой приглушенный голос за спиной и обернулся. Рядом с ним стоял, показывая в молодой, добродушной улыбке все свои тридцать два зуба, летчик майор Мухин.
– Вот это сюрприз! Виталик! – Седой обнял Мухина, хлопая по плечам. Он не скрывал своей радости. – Тебя-то каким ветром занесло в группу?
– Сам напросился, – ответил Мухин. – Как вчера кликнули на вечерней поверке в полку добровольца лететь с разведгруппой авианаводчиком, так я сразу и понял, что это шанс встретиться с вами, черти полосатые! И быстренько сделал шаг вперед. И зря торопился, как оказалось. Все равно, кроме меня, никто из строя не вышел...
– Ну, красава, братишка! Я рад тебя видеть! Тем более что ты профессионал, какого поискать...
– Да ладно тебе, Егор, захвалишь…
– Тебя захвалишь... – улыбнулся Седой. – Иди, здоровайся с пацанами, сейчас двинемся.
Осмотревшись в скалах и отправив вперед головной дозор, в который ушли Кефир и Могила, группа исчезла в каменных джунглях...
Горный массив был сложен из крупных базальтовых глыб, кое-где поросших чахлой растительностью, и простирался километров на двадцать с запада на восток. С юга на север разведчикам предстояло идти по каменным разломам.
Неприятности начались очень скоро.
Кефир вышел на связь через полчаса пути и доложил, что они обнаружили набитую дорогу в скалах. А еще через десять минут – пещеру, явно приспособленную под жилье. Седой остановил движение группы и ушел к ним.