- То есть то, что я сама обустраиваю наш дом, кажется тебе ненормальным? – она практически физически сейчас ощущала, как должна была чувствовать себя кобра, раздувающая капюшон, и радовалась, потому что влечение под такими эмоциями отступало. Хотя, Лиза знала это точно, дальше станет ещё тяжелее, ведь такие всплески тушились только одним единственным способом…
- Я нашла эту кровать совершенно бесплатно! Договорилась с Вовкой-соседом, чтобы он её привёз, а потом – чтобы собрал, кормила его, бугая здорового, чтобы как-то отблагодарить, вычищала тут хлам, надраивала всё, а получается, что я растратила те крохи, что ты мне принёс прошлый раз на какие-то глупости?
Саша, видя, что Лизу понесло, поджал в бессилии губы. Он знал, что нужно было срочно обнять, прижать её к себе, зацеловать так, чтобы у неё закончился воздух и немедленно уложить на топчан. Но, во-первых, она его к себе близко не подпускала, забившись в узкую щель между стеной и рукомойником, а во-вторых, рядом стояли растерянные сыновья. И первым делом нужно было эвакуировать их.
- Шурик, бери Пашку и марш на улицу! – не глядя, вынул из кармана мелочь. – В магазин, за булками, быстро!
Мальчишки растерянно потянулись к двери, снова и снова оборачиваясь на мать. А она продолжила из своей щели рычать на горе-мужа:
- Где твои вещи? А? Твоя зимняя куртка, свитера, теплые джинсы? Где, в конце концов, трусы, которые я тебе недавно подарила! Где?
- Лиз-за, кошка ты моя дикая, - медленно делая маленькие шажки, он пытался приблизиться к ней, - там же, где и деньги, на работе, в шкафу!
- Врёшь! Всё ты, собака, врёшь! Ты у неё живёшь, у этой с..ки! – Лиза, как чуткий зверь, такими же плавными движениями дотянулась до половника.
- Лизочка, девочка моя сладкая! Я всё ещё не могу решить, я правду тебе говорю! Она меня пытается привязать, и на одну работу ко мне приходит, и на другую, но тебя я люблю больше! Дай мне время, кошечка моя! – он снова и снова пытался ухватить её за руку с половником, но Лиза с удивительной для её фигуры грацией выворачивала руку и снова и снова замахивалась.
- У, псина! Пошел вон отсюда, сволочь! Вот когда решишь, с кем жить будешь, тогда и приходи! А пока проваливай! Это мой дом и твоего тут уже ничего не осталось! Даже сыновья не твои, слышишь?!
Саша закусил губу. Но понять от чего, было невозможно: от того ли, что Лиза что-то поняла или от того, что говорила ему неприятные вещи. Но спорить сейчас он в любом случае не решился.
- Лизанька, ты ошибаешься, кошечка! У меня много одежды на работе!
- И стираешь её ты тоже на работе?! – у Лизы в глазах горело что-то страшное, такое, как бывает у взбешенной дикой самки, когда она готова биться на смерть.
Женщина хохотнула, видимо, представив, как муженёк стирает в рукомойнике свои носки, футболки или даже джинсы. Сашке стало жутковато, и он стал спиной вперёд продвигаться к выходу.
- Лиз, я скоро приеду опять, я привезу деньги. Слышишь? У нас всё будет хорошо! - и сокрушенно качнув головой, с горестной миной поспешно вышел из дома.
Лиза видела в окошко, как Саша своим лёгким пружинящим шагом быстро прошел через зароставший молоденькой травой дворик, выскочил за калитку. Его яркая зелёная курточка мелькнула сквозь почти голые ветви деревьев. И всё. Вернётся ли?
А в голове обрывками фраз крутились остатки бешенства, потихоньку утихавшего вместе с бурным дыханием человека, только что вынырнувшего из глубины. Хотелось кричать вслед, чтобы он убирался, чтобы выметался, чтобы больше и на порог не показывался, хотелось растерзать его, пинать ногами и бить кулаками изо всех сил. Хотелось рыдать у него на груди, целовать его удивительные глаза и его улыбку, от которой всё женское в ней становилось на дыбы и рвалось в бой, хотелось обнять и не отпускать…
И это противоречие рвало её изнутри так, что тело крупно потряхивало. Она медленно опустилась на топчан и заплакала. Сначала тихо, глотая слёзы и легонько покачиваясь из стороны в сторону, вздрагивая плечами, а потом зарыдала, закрыв ладонями лицо и сотрясаясь уже всем телом.
Ушёл! Ушёл! Она его выгнала… А он ушёл. Зачем она это сделала? Хотела же просто поговорить. Он теперь не вернётся! Зачем?! Зачем выгнала? Лиза лежала на боку, неловко подогнув руку, и плакала, плакала, плакала…
Сыновья пришли, весело переговариваясь, и застав мать одну и рыдающую, испуганно затихли. На цыпочках подошли и стали гладить по плечам, волосам, по коленке. Пашка пошмыгав носом, заревел, а Шурик всё поджимал губы, совсем как Саша, но держался. Только приговаривал: