- Мама, мам. Не плачь! Слышишь? Не плачь, тебе нельзя! Мам! Ты хорошая, мама! Не плачь! – потом потянул за руку. – Вставай. Пойдём, умоешься. Нельзя тебе реветь, ты же большая, мам!
Лиза с трудом встала и, вздрагивая от рыданий, поплелась к рукомойнику в кухоньке, то и дело цепляясь за углы и мебель. Шурик подвёл её к крану, открыл воду и притянул мать пониже.
Она долго умывалась, прижимая к лицу холодную воду в ковшике из ладоней. Неприбранные волосы падали в воду и, намокнув, свисали прямо в раковину. Шурик пытался их подобрать и заправить назад, но они, накапав водой на шею и спину, снова падали вниз и снова мокли. Младший обнял сзади её ноги и продолжал реветь, вытирая мокрый нос о её платье.
Наконец Лиза нашла в себе силы разогнуться и, вытащив сына из-за спины, стала умывать и его. А потом сама вытерлась куском старой пелёнки, заменявшей кухонное полотенце, и отдала ему:
- На-ка, вытрись.
Вышла во двор, а там Шурик примостил её на высокой куче всякого деревянного хлама, который собирали для шашлыков.
Лиза долго сидела, смотря в небо невидящим взглядом, и невольно подставляла лицо весеннему солнышку. Как старый, ещё её детский плед, единственное, что мать позволила ей взять из родного дома, оказался на плечах, она не помнила. О чем думала, где витала, сказать не смогла бы. В чувство её привёл тревожно возящийся в животе малыш и какое-то тянущее ощущение в животе. Ещё не схватка, но уже заметный тонус. Плохо. Надо лечь и расслабиться, а лучше выпить таблетку.
Варя ей какие-то давала… Варя… Она, наверное, была права – обманывал её Сашка, использовал. Только как её можно использовать? Ну когда она училась, то да, помогала ему, диплом написала за него. Трудно было – совсем другая специальность, но написала. Он тогда таким был потерянным, расстроенным из-за того, что бывшая жена через суд вынудила его платить алименты, а тут диплом. Он даже толком не мог сформулировать, что там писать нужно. И Лиза стала ему помогать – заставила найти методичку, расспрашивала по теме диплома, теребила его, выясняя что и как там в этой физиологии.
А он был какой-то подавленный и безучастный. Наверное, именно тогда она прикипела к нему.
Глава 7.
Его глаза поразили её глубиной чувств во взгляде: боль, страдание, печаль. И увидела их она впервые в университете.
Варя, Лиза, ещё одна девчонка и два парня с их потока сидели за длинным преподавательским столом рядом с кафедрой. Они считались комиссией, принимающей экзамен. Глядя на наклонную аудиторию, до половины заполненную незнакомыми студентами, они смущались, кто больше, кто меньше. Один из парней и третья девушка отчаянно краснели, бледнели, потели и не могли перевести дыхание. Лиза привычно одела маску непробиваемого спокойствия, которую всегда натягивала, слыша разговоры за спиной о себе и своём муже. А Варя погрузилась в какие-то свои мысли, и её не трогало огромное количество чужих взглядов. За кафедрой, на возвышении, стоял старенький профессор Егор Евграфович, что-то горячо рассказывая. Он любил и умел вдохновенно говорить.
Профессор был невелик ростом и сложения такого щуплого, что если бы не седая голова, со спины его можно было принять за студента. Но харизму имел настолько громадную, что мог увлечь любого собеседника и совершенно любую аудиторию. Имел невероятный жизненный, управленческий и творческий опыт, и как человек, достаточно хорошо осознающий закат своей жизни и не желающий унести всё своё богатство в могилу, щедро делился им направо и налево с каждым не столько желающим слушать, но и просто имеющим способность слышать.
И вот сейчас он проводил экспериментальное занятие. Заочники-реабилитологи должны были выступать с докладами по непрофильной дисциплине, менеджменту, а приглашенные студенты, лучшие из лучших дневного отделения менеджмента, должны были принимать этот импровизированный экзамен, и при необходимости дополнять или исправлять заочников. Варе очень хотелось уточнить «…несчастных заочников». Потому что глаза людей, сидевших в аудитории отнюдь не светились энтузиазмом хоть чуть-чуть похожим на воодушевление преподавателя. Да и что тут поправлять? Легче выступить вместо них.
Но профессор сказал – профессор сделал. Ребята выходили с листочками, что-то говорили то тихо, то громко, кто-то не отрываясь читал по бумажке, кто-то почти давал представление, дурачась и молотя чепуху.
Лиза сидела молча. Она бы блеснула знаниями с удовольствием, не скрывая превосходства, приводя практические примеры, которые легко генерировались сами из информации по крупным корпорациям, которые обычно были полигоном для кейсов на практических занятиях для их специальности. Но сейчас она не могла оторвать взгляд от парня, глядящего в пространство, но как будто на неё. Только к концу пары стряхнула с себя странное ощущение и наклонилась к Варе, чтобы тихо спросить: «Видела того красавчика на левом ряду, за третьей партой?»